Нанофантастика
Лампу Ал купил случайно. Намечалась вечеринка в восточном стиле, и Ала для разнообразия пригласили на нее. Он подобрал себе аутентичный костюм бедуина, приобрел темный тональный крем для грима и, поддавшись импульсу, заглянул в комиссионку, где за бесценок продавалась антикварная медная лампа с вязью арабского письма на боку.
Дома Ал попытался перевести надпись, вооружившись программой-переводчиком. Увы, надпись была мелкой, лампа старой, и разобрать все эти черточки-точечки оказалось невозможно. Ал взял кусочек мягкой ткани и попытался отполировать лампу. Будь у него чуть больше воображения, он бы предвидел результат.
В облаке сизого дыма явился гигант с голубоватой кожей и золотой серьгой в носу.
В одном белом-белом офисе, на белом-белом этаже, в огромном кабинете с открытой планировкой и белыми стенами, на столе с белой-белой столешницей лежала белая-белая папка с черной надписью «Реорганизация».
— Посмотри, что там! — потребовала блондинка с загадочным именем Элеонора.
У каждого человека однажды наступает момент, когда старость уже не кажется невозможно далеким явлением, случающимся с кем-то другим. Старость — как бойцовая собака. Один раз сжав челюсти, уже не отпустит. Тускнеющие волосы, заимевшие дурную манеру покидать шевелюру, неуловимо изменившийся запах пота, скачки давления, одышка. С первых симптомов приходит четкое осознание, что эта неприятная и почти всегда затяжная болезнь неминуемо оканчивается смертью.
— Центральный компьютер скоро загнется, — злорадно шипит Юля. — Его последний день не за горами.
Про «последний день ЦК» болтают давно. По-моему, это бред. Я хочу возразить, но головная боль все усиливается.
На проходной мы прикладываем пальцы к сканеру и получаем каждая по два кода — доступ к конвертам с сегодняшним заработком.
— Чушь, — спокойно говорит Лида. — Если полетит ЦК, то ВЧК-то останется.
— Всемирный чокнутый комп? — презрительно выплевывает Юля. — Он тоже загнется.
— И мы станем получать зарплату кусочками бумаги? — Лида смотрит на Юлю, как на ребенка. — Покупать на них ненужные вещи? Начнем скатываться в пропасть, как было сто лет назад? Юленька, зачем повторять прописные истины? Доказано: ЦК точно знает наши потребности. И выдает каждому две необходимые вещи в день!
Жарко! Остатки тени над головой обреченно плавятся на яростном полуденном солнце. Бок тележки моей, разрисованный вафельными рожками, эскимо и брикетами пломбира, раскалился под беспощадными лучами, а сам я, красный, потный и распаренный, как из бани, вытираю лицо бумажными салфетками. В моем возрасте зной и духота переносятся плохо. Того и гляди хватит апоплексический удар, а проще говоря, кондрашка. Но работа есть работа, и никто ее за меня делать не будет.
— Всё! С завтрашнего дня ты числишься в отпуске! — отрезал начальник.
— А как же проект… — попытался я оттянуть неизбежное.
— Знаешь, ты на меня не обижайся. Я ни при чем. Тут к нам нагрянула трудовая комиссия сверху, и они обнаружили, что ты уже восемь лет в отпуске не был. Так что я тут волей-неволей вынужден сплавить тебя на отдых. Ты уж на меня не обижайся, — и он выключил видеозвонок.
История эта случилась в далеком-предалеком будущем. Человечество достигло других планет, самые тяжелые болезни были побеждены, младенцев вручали счастливым родителям уже новорожденными. Каждому школьнику совершенно бесплатно давали пиццу — но только одну и только три раза в неделю, чтобы они не растолстели.
Дождь флегматично бомбил лужи. Те одобрительно клокотали в ответ — им было приятно. Солнце холодило щеки. К погоде на Ортисе сложно привыкнуть.
Панса ждал меня у памятника Киркорову.
Три дня ожидания в бесконечной очереди позволили хорошо рассмотреть все картины, развешанные по стенам коридоров. Мне понравились круги и спирали. Треугольники выглядели угрожающе, а квадраты и более сложные фигуры вызывали переутомление обилием углов. Жена была в восторге от точек и прямых линий. Что, впрочем, и неудивительно, учитывая ее умственные способности. Вернее сказать, их отсутствие.
...открывать и исследовать новые миры, новые формы жизни, новые цивилизации, смело идти туда, куда не ступала нога человека…
— Ну, слова как слова, и чё? — Бирк лениво потянулся за огромным пластиковым стаканом диетической колы.
— И ничё, — буркнул я.
Утром я проснулся рано петух кричал кукареку. Мамка одела в новую рубашку колючая дурацкая. Она плакала чуток. Папка сказал не плач дуреха праздник. Потом взял меня за руку а рядом шла сестра. Она старше и вредная.
Мы пришли к Библиотеке на площадь. Там была очередь толпа. Я увидел Сашку Рыжиго Мангола Клюку Кривозуба. Мурча из гнилого леса. Клюка фингал под глазом. Это я драку делал раньше. Он нехороший человек.
— Это все замкнутые пространства. Марсиане живут в своих куполах, как килька в банке, — авторитетно заявил Сергей, накалывая на вилку упомянутую рыбешку. В честь праздника рыба была настоящая, не синти, и этот деликатес подавался в винтажной упаковке: в банках под жесть с фигурно зазубренными краями на крышке. Застолье по случаю двадцатилетия со дня выпуска перешло в фазу пространных бесед, тридцать человек разбились на неравные группки, но обсуждалась одна и та же тема.
Штурман уселся в соседнее кресло, нажал несколько кнопок на пульте, чем-то пощелкал. Потом откинулся на спинку и некоторое время дудел через губу. Не найдя, чем бы еще заняться, он произнес:
— Ничего нового, профессор?
Павлуша, наш дворник, был городской сумасшедший. Он верил в пришельцев. Вера Павлуши была безобидна. Даже полезна: дети его обожали. Никто не умел так увлечь, вдохновить на игру. <...>
Контактные линзы опознали доску объявлений на стене института, и он увидел, как в пустой раме появился виртуальный плакат: симпатичная девушка, сложив губы строгим бантиком, буравила Мишеля подозрительным взором. Выставленная ладонью вперед рука явно о чем-то предупреждала, но о чем именно, догадаться тяжело даже профессору. Одинокий слоган «Без “да” это — “нет!» не сильно прояснял тему.