Рейс «Вокзал–Туман–Вокзал»

Иллюстрация Сергея Дергачева

Вечность Вечного города Рима — это люди. Они приезжают, прилетают, приходят. К Риму, друг к другу. Влюбленные могут гулять по виа дель Корсо, болтать про Колизей. И после непременно идут бросать монетки в фонтан Треви, чтобы когда-нибудь вернуться. Нет, вовсе не к фонтану вернуться и не к Колизею, а туда, где им хорошо вместе. Ведь секрет не в архитектуре или солнечной погоде, в людях, которые рядом.

У перрона стоял поезд до станции «Смерть». Такой же, как другие, уходящие с Вокзала, только его пассажиры никогда не возвращались. Раньше Дрейк не стремился в него сесть, а вот после станции «Отчаяние» — захотелось. Как и остальным, кто был вместе с ним и смог вернуться. Все они, кроме Деда, стояли сейчас перед этим поездом в ожидании посадки. Они больше не верили, что есть смысл снова и снова мотаться по станциям, пытаться что-то исправить, теряя друзей и просто знакомых.
Когда пассажиры из «Отчаяния» устремились на рейс в «Смерть», Дед только покачал головой и сел на лавочку под вокзальными часами.
Ждать пришлось недолго, двери зеленых вагонов распахнули свои беззубые жадные рты. Дрейк заметил, как кое-кто из ожидавших посадки вдруг отпрянул и попятился. Таких было мало. Но, глядя на них, он сам тоже замешкался. Остальные заполнили утробы вагонов так быстро, что Дрейк не заметил, как оказался на перроне совсем один. Те, кто в последний момент раздумал уезжать, уже разошлись. Те, кто хотел уехать, смотрели на него в щелки между черными занавесками на окнах. Дрейк все-таки решил шагнуть в дверь вагона, как вдруг ощутил болезненный тычок в бок.
— Куда это ты?
Рядом, теребя на шее фиолетовый шелковый шарфик, стояла девчонка с длинными волосами пшеничного цвета. Дрейк потер ребро и нахмурился: чего этой малахольной надо?
— Чего тебе надо?
Девчонка сделала наивное лицо:
— Чтобы ты не ездил.
— Тебе-то какое дело? — Теперь Дрейку захотелось уехать просто ей назло.
— Ну, ты мне нравишься. А я туда точно не поеду. Понимаешь, к чему я?
— Нет. Ты кто такая вообще? — Дрейк начал злиться, потому что каждая секунда, пока он оставался на перроне, каждое слово, сказанное незнакомке, — все это по капле отнимало у него решимость отправиться в «Смерть».
— Я кто? Я — Сильвия. Дед сказал, что группа из «Отчаяния» вернулась и теперь едет в «Смерть». Отговаривать бесполезно. Всех, кроме тебя. А раз уж так совпало, что ты мне нравишься… — Сильвия замолчала и смущенно улыбнулась.
— А с чего ты взяла, что сможешь меня отговорить? Вдруг ты мне совсем не нравишься?
— Не нра-а-авлюсь? — насмешливо протянула Сильвия. — Пра-а-авда?
Дрейк оторвал взгляд от дверей вагона уставился на Сильвию.
— Нет, неправда, — ответил он, однако не улыбнулся.
Двери захлопнулись, колеса заскрежетали, локомотив натужно закашлял гигантскими белыми клубами.
— Ай, вот ты и не успел!
Перед Дрейком замельтешили зеленые бока вагонов, и он понял, что совсем не сожалеет. Это все «Отчаяние». После каждой станции остается эмоция, справиться с которой почти невозможно, даже зная, что она тебе чужда.
— Спасибо.
— Куда дальше?
Дрейк оглянулся на табло, нашел свое имя в списке.
— В «Ярость». А ты?
Сильвия пожала плечами, посмотрела, сощурившись, на время отправления.
— До поезда в «Ярость» еще полчаса. Пойдем в зал ожидания? Там в одном месте на куполе стекло треснуло, и через него сочится туман. Странно так — будто все это… — Сильвия обвела руками вокруг, — …и вправду может однажды закончиться.

Ярость

В тумане, облепившем окна вагона ватными клоками, совсем не ощущалось движение. Если бы не монотонный перестук колес, Дрейк подумал бы, что поезд выехал из-под купола Вокзала и завяз в густой молочно-белой каше. Ему вспомнилась похожая на холодный дым струйка тумана, вползающая через трещину, которую показала Сильвия…
Какая все же странная девчонка. Трещала как заведенная, отговаривая ехать в «Смерть», а в зале ожидания просто молча взяла за руку. Так они и просидели все полчаса, не вымолвив больше ни слова.
Поезд сбавил ход и выплыл из тумана на крытую платформу с простой деревянной табличкой «Ярость». Что будет там, за высокими парадными дверьми? Сидевший напротив Сет — немногословный, вечно хмурый — поднялся со скамьи и хлопнул Дрейка по плечу:
— Идем, хватит глазеть.
— Без тебя знаю, — огрызнулся Дрейк и двинулся по проходу между опустевших сидений.
Пассажиры столпились возле дверей. Ключник-без-лица снял печать, впуская людей в большой круглый зал с черными стенами. Всю площадь зала заливало пламя, оставались только узкие дорожки по краям. Огненные языки взвивались, норовя вырваться из очерченного круга.
Как же много здесь скопилось ярости! Казалось, тем, кто там собрался, ее не вычерпать, даже если наполнить ею каждого доверху.
— Кушать подано, ешьте! — распорядился Сет.
Как и остальные, Дрейк прекрасно знал, что нужно делать.
— Чего раскомандовался? — немедленно огрызнулся он.
— Все всё знают, да толку мало… — язвительно бросил Сет и первым зачерпнул пригоршню огня.
Дрейк опустился на колени перед ярящимся пламенем, погрузил ладони в его рыжую густоту и поднял на руках столько, сколько смог вырвать. Глотал быстро, горсть за горстью. Внутри все заклокотало. С каждым огненным куском у Дрейка все сильнее дрожали руки, до ломоты в зубах сжимались челюсти. А еще он кожей чувствовал захватывающее людей напряжение, их едва сдерживаемое желание наброситься не на огонь, а на соседа.
Главное, суметь остановиться. Поглотить, сколько сможешь удержать, не больше. Не справишься — ошибку расхлебывать другим.
Словно в отместку за эти мысли рядом взвыла молодая женщина в клетчатом платье. Не рассчитала, и огонь прорвался сквозь нее, охватив ее всю, словно пропитанную керосином тряпку. Она сгорела стремительно, сожравшее ее пламя триумфально взметнулось и растворилось в яростной пляске жадных рыжих языков.
До этого группе уже удалось основательно расчистить зал, но теперь ярость снова разлилась широко.
— Проклятье! — ругнулся Сет. — А я ведь говорил!
Дрейк воспылал к нему злостью. Другие лишь переглянулись и принялись снова укрощать пламя.
В какой-то момент Дрейк понял, что больше не может. Хотя огня осталось совсем мало, он, Дрейк, не должен был стать одним из тех, кто вспыхнет и добавит хлопот другим.
Сет хватал и хватал куски огня, с остервенением заталкивая их в себя. Он был крупнее Дрейка и глотал быстрее.
— Хватит, — Дрейк одернул его, когда тот потянулся за новой порцией.
— Отвали. Я могу.
— Идиот! Ярость сейчас из глаз польется! — Дрейк оттолкнул Сета от последнего рыжего языка.
— Я не такой слабак, как ты!
Они сцепились, готовые разорвать друг друга, но их растащили. Пока они кидались друг на друга, остальные справились с огненным кругом ярости.

Сильвия стояла возле лавочки Деда и, задрав голову, смотрела то на табло расписания, то на ажурные стрелки часов. Она нетерпеливо притопывала, ожидая, когда объявят время прибытия поезда из «Ярости».
— У тебя волосы раньше были светлее, — заметил Дед. — Седеешь наоборот. Меня нет в списке уезжающих?
— Нет, — ответила Сильвия.
Дед плохо видел, и она всегда читала для него расписание. Когда его куда-то отправляли, в груди у нее холодело от тревоги. Казалось, Дед даже со скамейки не встанет. А он вставал, уходил, да еще и возвращался каждый раз с таким видом, будто ничего не произошло.
Мимо табло пронеслась стайка лазурных колибри, взвилась под стеклянный купол. Там, на стропилах, опутанных цветущими лианами, птички устраивали себе гнезда.
— Я недавно видела мертвую колибри. А еще заметила трещину в куполе. Раньше с Вокзалом такого не случалось.
— Присядь, — старик похлопал по скамейке рядом с собой.
— Что будет с Вокзалом? — спросила Сильвия.
Крошечная птичка зависла перед лицом Деда, будто 
и ее волновал этот вопрос.
— Я не знаю, что будет. Вокзал уже не тот, это верно. Зря мы, что ли, мотаемся по станциям…
— Мертвые птички не похожи на предвестников хороших перемен.
— А кто сказал, что перемены будут хорошими? Может, в конце концов Вокзал просто станет не нужен…
Колибри, потеряв интерес к старику, затанцевала перед Сильвией, а затем рванулась вверх. Повинуясь необъяснимому предчувствию, Сильвия взвилась со скамейки и посмотрела на табло. Поезд из «Ярости» прибывал через четыре минуты. Она побежала к нужной платформе. Оказавшись на мостике над путями, увидела вырвавшийся из тумана локомотив. Тот загудел так громко, что Сильвия зажала уши. Когда поезд остановился, она опрометью спустилась на перрон и стала высматривать Дрейка.
Тот первым выпрыгнул из вагона, следом за ним на платформу шагнул Сет. Они смотрели друг на друга с ненавистью. Сет процедил сквозь зубы:
— Неудачник! Чуть все не испортил.
— Да заткнись ты уже! — парировал Дрейк. — Много на себя берешь!
— Сам заткнись, сосунок! — вспылил Сет и резко шагнул навстречу.
Дрейк не стал ждать, ударил первым. В ответ Сет в ярости двинул кулаком по лицу Дрейка, расквасив ему губы, после чего, держась за окровавленный нос и пошатываясь от боли, побрел прочь. Дрейк хотел было кинуться за ним, но толпа пассажиров разделила их, и он плюхнулся прямо на каменную плиту платформы.
Только теперь Сильвия осмелилась подойти. Опустившись рядом на корточки, она сняла шарф и потянулась, чтобы вытереть Дрейку кровь.
— Тр-ронешь — убью!
— Тебя шарф трогает, не я, — Сильвия осторожно промокнула кровь.
Дрейк дернулся, оттолкнул ее так, что Сильвия упала, больно ударившись локтем.
— Несправедливо, — обиженно прошептала она и снова потянулась к Дрейку.
Тот крепко сжал кулаки, стиснул зубы, но все же позволил ей вытереть с лица кровь.
— Ну вот, губы ужас как распухли. Но ты мне все равно нравишься.
В глазах Дрейка мелькнуло удивление. Ярость, искажавшая его лицо, улетучилась. Дрейк уставился на окровавленный фиолетовый шарф.
— Я не хотел…
— Я знаю.
Сильвия поднялась, концы ее шарфа пугливо затрепетали на сквозняке.
— Нет, ты не понимаешь! — Дрейк смотрел на нее с ужасом запоздалого раскаяния. — Ты… а я… Почему ты остановила меня тогда, у поезда в «Смерть»?
— Дрейк, я уезжаю.
— Куда?
По Вокзалу прошла легкая дрожь. По платформе зазмеилась трещина.
— В «Усталость». Ты ведь встретишь меня потом, правда?
— А тебе хотелось бы? Тогда встречу.
Сильвия кивнула — если знаешь, что тебя встречают, обязательно вернешься.
— Если честно, мне как-то страшновато. Да еще ты тут в крови, как дурачок…
Смеясь, Дрейк нежно погладил ее волосы:
— Приедь мы с Сетом из «Усталости», не то что кулаками махать, даже руку поднять поленились бы. «Усталость» — это еще пустяк, не бойся.
— Утешил. Вывалюсь из поезда — разлягусь прямо на платформе, буду смотреть на порхающих колибри.
Дрейк бросил взгляд на табло. Рейс в «Усталость» светился в верхней строке. Жаль, что нельзя отправиться с Сильвией: двери вагонов впустят лишь того, чье имя в списке отбывающих.
— Я не оставлю тебя лежать на платформе, обещаю.

Усталость

Как странно это, смотреть через окно на человека, идущего по платформе рядом с вагоном. И хочется ему что-то сказать, и он вроде бы тоже хочет крикнуть что-то, но состав набирает ход, заставляя его шагать все быстрее. Человек проиграет, точно проиграет — платформа вот-вот кончится. А если бы даже и длилась, человеку все равно не догнать поезд. Однако он до последнего борется, ловя счастливые мгновения бессловесного разговора.
Когда туман скрыл платформу, Сильвия отодвинулась от окна. «Вот дурак», — она улыбнулась, с нежностью думая о запыхавшемся Дрейке. Над ухом кто-то спросил:
— Что за дурак?
Сильвия вздрогнула. Рядом на скамейку плюхнулся Малефо. Его она терпеть не могла. Гляньте-ка на этого аристократа во фраке — развалился с таким видом, будто ему решительно все не нравится, особенно — Сильвия. Надо было бы промолчать, но…
— Сам ты дурак, — буркнула она. — Чего тебе? Весь вагон пустой.
— Ты заняла мое место.
Отлично. Ему, как всегда, хочется над кем-нибудь поизмываться, и в этот раз не повезло именно ей, Сильвии.
— Мне пересесть? — холодно спросила она.
— Да нет уж, сидите теперь, дражайшая госпожа, как я могу вас беспокоить.
— Если так уж не нравится, не ездил бы.
Сильвия съежилась, стараясь стать незаметнее. Но Малефо не собирался отставать от нее и театрально заявил:
— Не горю желанием, чтобы за мной явился туман. Мне довелось видеть, как он вползает по путям внутрь Вокзала и как все вдыхают его. Больше остальных достается филону. Вот и попробуй представить своим крошечным умишком, как бы я сейчас дышал усталостью вместе со всем Вокзалом. И с твоим новым дружком, между прочим. Он вообще…
— Замолчи! — рассердилась Сильвия. Она не переносила подобной язвительности. Тем более сейчас…
Поезд остановился. Проступившая в тумане станция выглядела жалко — покосившийся амбар, запертый огромным ржавым замком. У входа на корточках сидел ключник-без-лица и прямо на земле раскладывал карты Таро. Когда группа прибывших подошла к нему, порыв ветра перевернул карты рубашками вверх. Сильвия успела заметить в раскладе Повешенного.
Ключник-без-лица открыл амбарный замок, впустил группу внутрь. Люди столпились в сумраке тесного зала, соприкасаясь плечами. Внезапно стены вспыхнули ослепительными гирляндами. Привыкнув к яркому свету, Сильвия поняла, что это не гирлянды, а веревки, которые, пульсируя, стали расползаться. Ядовито-желтая обвила ногу Малефо, поднялась по ней и размочаленным концом заглянула ему в лицо.
— Что ж, кто-то должен начать, — сказал он.
Каждая веревка выбрала собеседника.
— Зачем начинать? — грянули хором веревки.
Ответы собравшихся породили многоголосый гомон и какофонию звуков и слов. Ибо, если отмалчиваться и не отстаивать себя в изнурительных спорах, веревочная тварь не отпустит никогда.
Менее чем через час стоявший рядом с Сильвией подросток не выдержал и отчаянно завопил:
— Хватит! Хочу вернуться! Хочу вернуться!
— Не повторяй! — шикнула на него Сильвия.
Однако тот не послушался, продолжая истошно истерить. Его ярко-зеленая веревка юркнула ему в рот. Мальчишка захрипел, залился слезами. Веревка выползла обратно, победно таща за собой другую, серебристую.
А мальчишка обмяк и затих с открытым ртом — его только что лишили голоса.
— Что-о, сдае-е-ешься? — протянула веревка, издевательски спорившая с Сильвией.
— Нет! Мне нужно вернуться. Меня ждут!
— Вздор! Кто тебя ждет? Кому ты нужна? Да тот парнишка даже не заметит твоего возвращения.
От негодования Сильвия не нашла что ответить. Веревка, торжествующе задрожав, хищно нацелилась на ее горло. Спасло только верещание веревки, спорившей с Малефо:
— Все! Ты мне надоел! Исчезни! Проваливайте все отсюда!
Нависшая над Сильвей тварь не успела украсть голос, только мстительно сорвала с шеи шелковый шарфик и уползла вслед за остальными.
Усталость навалилась базальтовой плитой. Захотелось, как сделали многие, упасть на пол и спать вечно, избавившись наконец от мерзких веревочных воплей в ушах. Невероятным усилием Сильвия сделала шаг, затем другой — к выходу.
Поезд с распахнутыми дверями ждал пассажиров. Сильвия зашла в вагон, села на скамейку. Рядом опять пристроился Малефо и с ходу прохрипел:
— Прикинь, он улыбался!
Сильвия хотела возразить, что ключник не мог улыбаться, потому что у него, туман его забери, вовсе нет лица. Но здесь, вне станции, можно было не вступать в дурацкие споры. Она только спросила устало:
— Как ты переспорил веревку?
Малефо промолчал. Ответил, только когда поезд уже подходил к Вокзалу:
— Она не смогла опровергнуть тот факт, что я несчастен.

Дрейк бесцельно слонялся по Вокзалу. До возвращения поезда из «Усталости» оставался целый час. Дотронувшись языком до подсохшей корочки на распухшей губе, Дрейк подумал, что и Сету изрядно досталось. Может, даже нос сломан. А ведь Сет, в сущности, неплохой парень. Считает, правда, себя лучше всех…
Дрейк нашел Сета в зале ожидания на самой дальней лавочке. Над его верхней губой виднелись два бурых потека спекшейся крови. Небрежно размазанные следы крови были также на левой щеке. Дрейк вспомнил испачканный кровью шелковый шарфик Сильвии и подумал, что у Сета не было никого, кто бы вытер ему лицо.
— Слушай, извини? — Дрейк кивнул на расквашенный нос.
Сет зыркнул на него исподлобья:
— Заживет.
— Ну и ты меня нехило приложил! — примирительно усмехнулся Дрейк.
— В другой раз не мешай.
Свесившись через перила зала ожидания, Дрейк взглянул на расписание рейсов и отыскал в нем «Усталость». Там уже высветились время прибытия и номер пути — значит, справились, возвращаются.
Спускаясь по лестнице, он чуть не упал на последних ступеньках — Вокзал основательно тряхнуло. Дрейк вцепился в перила и задрал голову — под стеклянным куполом болталась оторвавшаяся от стропил лиана. Свисавший конец напоминая удавку.
Скорее бы вернулась Сильвия.
Дрейк пристально всматривался туда, где из тумана должен был показаться поезд, однако вползавший под своды Вокзала состав заметил не сразу. Локомотив добрался до остановки, натужно вздохнул и замер. Из вагонов стали медленно выходить изнуренные пассажиры. Некоторые ложились прямо на перроне, другие, едва держась на ногах, потянулись в зал ожидания. Наконец Дрейк заметил Сильвию. И едва ее узнал. Ее волосы потемнели, она остановилась в двух шагах от вагона, отрешенно глядя перед собой. Привычного шарфика на ней не было. Дрейк подбежал, обнял ее:
— А я пришел тебя встретить.
— Если попрошу помолчать, обидишься? — прильнув, тихо спросила она.
Дрейк сочувственно помотал головой. Сильвия тяжело оперлась на его руку. Вместе они медленно двинулись к лестнице, ведущей в зал ожидания. Пока Дрейк вел Сильвию вдоль торгового ряда, Вокзал затрясся так, что заскрежетали стропила под куполом. Испуганные колибри беспокойно замельтешили в воздухе. А потом упали все разом. Прежняя трещина на стеклянном куполе, через которую внутрь пробирался туман, теперь разрослась густой сетью.
Дрейк прижал Сильвию к себе, чтобы избавить от жуткого зрелища, и подвел к свободной лавочке. Опустившись на нее, Сильвия положила голову ему на плечо. Тяжелая, вязкая усталость постепенно уходила, мало-помалу возвращались мысли и чувства.
Вокзал снова вздрогнул. Зазвенели стекла, едва удерживаясь на своих местах. Сильвия крепче прижалась к Дрейку:
— Я боялась, что тебе будет со мной… не очень здорово, когда вернусь из «Усталости».
— Ага, значит, теперь нам можно говорить! — улыбнулся Дрейк.
— Можно, — кивнула Сильвия.
— Мне будет здорово с тобой, откуда бы ты ни приехала.
— Это так хорошо, что я даже почти отдохнула.
Они сидели обнявшись и мысленно молили ажурные стрелки часов, чтобы те не спешили рисовать свои круги. Чтобы новый рейс не появлялся на табло как можно дольше.
Вокзал стал снова мелко подрагивать, трещины расползлись по всему куполу. Со стропил мертвым дождем полетели засохшие листья лиан. А потом вдруг тряхнуло так, что разом посыпались все стекла. Сильный толчок испугал Сильвию, она вздрогнула. Дрейк заслонил ее собой и почувствовал, как мельчайшие стеклянные осколки впились в его спину. Весь пол вокруг усыпался мерцающими остатками стеклянного купола. Ничто больше не защищало Вокзал от наседающего тумана…
— Скоро уезжать, — невпопад сказал Дрейк.
Сильвия хотела было погладить его по спине, но тут же отдернула руку.
— Ты весь в порезах! — Под шипение Дрейка она принялась вынимать из него осколки. Через искромсанную рубашку спину обдало холодом. Подумалось, что это туман прошелся по спине, заявляя права и на сам Вокзал, и на всех, кто там находился.
— Давай уйдем.
Они спустились по лестнице, шагая еще медленнее, чем полчаса назад.
Немногочисленные пассажиры уже переминались с ноги на ногу возле своих поездов — в «Сомнение» и «Забвение», — тревожно поглядывая на клубящийся поверх голов туман.
— Когда вернемся, — сказала Сильвия, — наверное, вообще ничего не видно будет. Давай договоримся где-нибудь встретиться?
— Я найду тебя, не бойся.
— Ладно. Не боюсь.

Забвение

Изнутри станция «Забвение» показалась Сильвии великанским шкафом со специальными лестницами, чтобы лилипуты-вокзальцы могли перемещаться между его полками-этажами. На входе выдали по маленькой, с ладошку, фланелевой салфетке, и пассажиры разбрелись кто куда.
Сильвия, сама не понимая почему, последовала за Малефо. Возможно, потому, что по темному деревянному полу каблуки его лакированных туфель отстукивали уверенную дробь и эта уверенность передалась ей. Вскоре Сильвия и Малефо наткнулись на нечто забытое — покрытую пылью статую коленопреклоненной старушки, рядом с которой стояло изваяние крылатой девушки.
— Вероятно, для тебя это будет неожиданной и неприятной новостью, дорогуша, — назидательно сообщил Малефо, — но скульптуры нужно оттирать. И смотри, чтобы при этом на тебя попадало как можно меньше пыли.
Сильвия подошла к старухе, протерла глубокие морщины, залегшие у ее рта — под пылью статуя оказалась хрустальной.
— Какой ты сегодня заботливый.
— Ты потащилась за мной как беспомощная козочка. Стараюсь не обмануть твоих ожиданий.
Малефо принялся оттирать салфеткой крылья второй скульптуры. Он делал это так энергично, что поднял тучу пыли и закашлялся. Вскоре хрустальная девушка засияла в упавшем с незримых высот луче света. Малефо подошел к Сильвии, стер с ее пальцев налипшую пыль.
— Извини меня, — сказал он добродушно, и это было непривычно, — хоть я и не помню за что. — Он улыбнулся, его зубы блеснули так же, как крылья только что отдраенной статуи: теперь и они были из чистейшего хрусталя.
—Займемся следующей, — сказала Сильвия.
— Зачем? Я эту, — Малефо кивнул на изваяние с крыльями, — оттер, и мне полегчало.
Он развернулся и зашагал прочь, выбивая каблуками беззаботную дробь.
Сильвия с удвоенным усердием принялась смахивать пыль с коленопреклоненной старухи. Интересно, зачем это делать? Вроде бы так надо. Кто-то сейчас здесь делал так же. А кто был здесь вместе с ней? В памяти мелькнули чьи-то щегольские туфли и смутный образ чудаковатого парня с хрустальными зубами. Его-то она и отправилась искать, когда старуха тоже засияла в луче яркого света.
Парень обнаружился совсем скоро. Он весь был покрыт пылью и не двигался — стал одним из экспонатов станции «Забвение».
— Так ты стал теперь счастлив? — спросила Сильвия.
Смерть Малефо, горечь от его капитуляции вернули ей и его имя, и его давешнее признание в поезде. Неужели у него не нашлось лучшего решения, чем забыть и забыться?
Сильвия встала на цыпочки и машинально принялась оттирать завитки упавших на лоб кудрей. Вдохнула пыль. Как там его звали? Тряхнула головой. А так ли уж важно помнить? Смирился, стал изваянием. Ни счастлив, ни несчастлив. Просто хрустальный.
Сильвия чистила фалды его фрака и думала, что она-то, Сильвия, статуей быть никак не может. И забывать Деда, сидящего под часами, не собирается. Кто будет читать ему расписание, если она останется здесь? А забыть Дрейка она тем более не хочет… Ни на секунду! Боже, как же было страшно вытаскивать осколки из его спины! Она виновата в том, что Дрейк принял их на себя, и она не имела права забывать… что кто-то… ради нее… Что?
Сильвия все медленнее и равнодушнее возила серой от пыли тряпицей по туфлям безымянной статуи. Кто-то — кто? Что? Где? Когда?
Странные мысли. Утомительные.
А как умерли колибри — зачем помнить?
Пыльная фланелевая салфетка сделала бессмысленный взмах над отполированной хрустальной туфлей. Можно уходить. А куда? А зачем? И кому?
Шагая вниз по незнакомой лестнице, Сильвия поднесла к глазам прядь аспидно-черных волос, которых не помнила. Державшие их пальцы сверкнули хрусталем. Кто она?

Станция «Сомнение» оказалась унылой свалкой хлама. Дрейк долго рылся в бесчисленных старых вещах, перебирал сломанные очки, старые кошельки, беззубые расчески, щербатые чашки, чайники с отбитыми ручками… Порадовался за Деда, который легко и быстро выудил из кучи всякой всячины фотокарточку юной девушки. С досадой проводил Сета, который не справился и рассыпался на сотню бесполезных вещей. Дрейк думал, что и сам сдастся. Казалось, нет ничего проще: сунуть руку в груду предметов и достать первый попавшийся. Любой. Но каждый раз пальцы немели и выпускали находку. Может, и Сильвия вот так же не захочет, чтобы он искал ее в тумане, когда вернется отсюда? Да и Вокзал вот-вот рухнет…
Дрейк пнул в сердцах никчемный хлам и замер: за ботинок зацепился фиолетовый шелковый шарф.
Дрейк едва дождался, когда поезд из «Сомнения» подкатит к платформе. Выскочил из вагона, не дожидаясь полной остановки. Шарф Сильвии он намотал на правый кулак. Вернулась ли она? Дрейк бросил взволнованный взгляд туда, где должен был пыхтеть паровоз из «Забвения», но разглядеть соседние пути оказалось решительно невозможно — Вокзал сверху донизу укрывала серовато-белая дымка.
Дрейк рванулся к табло и едва не провалился в широкую трещину, разломившую перрон надвое. Дед и другие уцелевшие уже нашли обходной путь и, переговариваясь, брели по платформе, которая была так исковеркана, будто прямо под ее каменными плитами прополз гигантский червь.
Табло расписания валялось на полу. Разбитое. Последняя строка сохранила надпись — «Забвение». В ячейках времени и номера пути — прочерки. Поезд Сильвии не прибыл. И по-видимому, уже не прибудет.
Удрученный увиденным, Дрейк шел следом за попутчиками и вполуха слушал их тревожные разговоры. Стало ясно, что все решили ехать в «Смерть».
Дед долго молчал. Он то и дело глядел по сторонам, будто искал хоть что-то, ради чего можно было бы остаться. Но вокруг виднелись только руины, торчавшие кривыми зубьями из белых десен тумана. Лишь мерное тиканье огромных часов казалось на Вокзале последним признаком жизни. Лепестки стрелок шелестели внутри корпуса, отсчитывая последние секунды. А потом прямо на глазах у последних пассажиров с грохотом рухнули наземь и они. Прежде чем рассыпаться в пыль, их защитное стекло на мгновение стало таким же морщинистым, как лицо Деда. «Едем в "Смерть"», — обреченно изрек старик, его голос прозвучал глухо, будто из-под земли.
Дрейк дошел до платформы, на которую, как он полагал, должен прибыть поезд из «Забвения». Там он остановился. Дед обернулся:
— Дрейк… — он с усилием преодолел душившую его тоску, — идем с нами.
— Я останусь ждать Сильвию.
— Она не вернется, Дрейк. Табло разбито… и часы… Все! Ты ведь понимаешь.
— Нет, — Дрейк упрямо мотнул головой, сжал в кулаке фиолетовый шелк.
— Сильвия уже давно приехала бы, если бы...
— Да проваливайте уже! — сорвался в крик Дрейк и ощутил, как по щекам быстро-быстро покатились слезы.
Группа, наблюдавшая за ними, молча развернулась и продолжила свой путь в туман. Последним ушел Дед. Через какое-то время Дрейк слышал, как прогудел увозивший их поезд. В следующий миг с треском сложились, точно карточный домик, стены Вокзала. Величественные колонны обрушились в страшное никуда. Казалось, что последний островок оставался под ногами только потому, что Дрейк удерживал его силой своей воли.
И лишь поэтому последние ниточки рельс цеплялись за эту платформу.
Она должна вернуться, должна!
Дрейк подошвами ощутил вибрацию. Вдоль платформы прокатились дрожь и стук прибывающего поезда. Прожектор локомотива из «Забвения» прорезал пелену тумана, ослепил, оглушил, вырвал из груди всхлип радости, а из глаз — слезы надежды. Дрейк знал, кто появится из единственной открывшейся двери вагона.
Сильвия старательно переступала трещины платформы, вытянув перед собой хрустальные пальцы. Он радостно бросился к ней, прижался щекой к ее черным локонам.
— Ты вернулась, вернулась…
— Надо было ведь, да? — она бережно баюкала хрустальные пальцы.
— Сильвия! — выдохнул Дрейк.
— Это кто? — она удивленно заозиралась вокруг.
— Ты, ты! Знаешь, какое это чудесное слово — «ты»!
— Звучит неплохо, — она улыбнулась. — А ты мне нравишься.
— Совсем ничего не помнишь? — посочувствовал Дрейк.
Его слова заглушил скрежет отваливающихся от платформы рельс. Поезд рухнул в бездну вместе с ними. Последние плиты, державшие Дрейка с Сильвией, опасно качнулись. В испуге Сильвия схватилась за его рубашку.
— Пальцев не помню. Всю дорогу пыталась представить их живыми, и не получилось.
— А я помню. — Дрейк бережно взял левой рукой ее ладошку, страстно поцеловал каждый палец. Под его губами пальцы отозвались живым теплом! Холодный мертвый хрусталь ожил. — Вот какие они, твои пальцы, — с нежностью сказал Дрейк.
В глазах Сильвии вспыхнул луч узнавания.
— Знал бы ты, как мне нравится твое имя, Дрейк.
— Я нашел твой шарфик, — засуетился Дрейк и поднял правую руку с намотанным на кулак фиолетовым шелком. Отдать не успел: последняя плита под их ногами стремительно рассыпалась. Успел лишь перед падением в бездну крепко обнять Сильвию.

Из поезда вылилась толпа с разноцветными чемоданами на колесиках. Накануне Рождества вокзал сутками гудел от голосов пассажиров. Стайка детей, обогнав груженную сумками мать, спорила, чья очередь играть на планшете. Юркий мальчишка вырвал трофей из рук завопившей сестры и побежал к выходу с платформы. Упиваясь победой, он не заметил идущего навстречу парня и едва не сшиб его с ног.
Парень хмуро проводил мальчишку взглядом и нервно посмотрел на часы. Поезд должен был отправиться с минуты на минуту.
С другого конца платформы к нему подбежала запыхавшаяся девушка с длинными светлыми волосами. Парень покачал головой и улыбнулся. Достал из сумки вязаный фиолетовый шарф и заботливо укутал ее шею.
Девушка заговорщически прищурилась, вынула из кармана два билета и помахала ими перед носом парня. Оба билета были на один рейс до Рима, в один и тот же вагон и даже на соседние места.
На самом деле им было все равно куда ехать. Главное, вместе.