Маяк Волчьего утеса

Иллюстрация Сергея Дергачева

Бортовой компьютер обновил ситуацию на дорогах. Город еще плотнее опутался красными нитками заторов, расчетное время пути удвоилось. Перспектива не успеть на важную деловую встречу становилась все реальнее.
Рекламная строка рекомендовала слушать радиостанцию «Маяк Волчьего утеса». Бернард безотчетно последовал совету.
— …через несколько минут мы взбодрим узников пятничных автомобильных пробок викториной, а сейчас несколько слов…
Мессенджер приглушил радио, на тонированной полосе ветрового стекла высветилось сообщение от Малкольма Корниша, партнера по бизнесу: «Берни, ты далеко?»
Бернард вышел на голосовую связь:
— Преодолеваю пролив Ла-Манш на надувном матрасе. Думаю, олимпийский рекорд у меня в кармане.
— И как водичка?
— Справа по курсу — соленая, слева — мокрая.
— Берни, тебе подсунули неправильную воду!
— Справа или слева?
— Мокрая вода вызывает у меня подозрение.
— Как говаривал мой ирландский прапрадед Патрик, сухой воды в море нет.
— А котище? Скажи, что ты наконец избавился от чудовища.
С тех пор как Бернард спас из-под колес котенка, тот всегда фигурировал в их с Малкольмом шутках. Партнер считал заботы по пристройству животного сентиментальной прихотью.
— Его котейшество благополучно прибыл во дворец, где его приняли со всеми почестями.
— Ага, понятно.Значит, лотком обеспечили. Однако знай, из-за вас дроны курьерской доставки лишились куска хлеба и грозят забастовкой.
— Как учит великий Будда, отправка кота бездушным дроном наказывается тысячей кармических минусов. Я не мог так рисковать кармой, она у меня и без того отягощена флибустьерскими грехами буйных предков.
— Этот блохастый ловкач знал, под чьи колеса бросался.
К разговору подключилась Айла, ассистент Малкольма:
— Не угодно ли джентльменам услышать голос корсарской вдовы?
— Корсарская вдова уже сложила песнь во славу морского подвига Берни?
— Корсарская вдова имеет сообщить, что деловая встреча, ради которой Бернард героически преодолевает Ла-Манш, не состоится.
— Плачь, Берни, сегодня твой подвиг не будет засчитан. А почему встреча не состоится? Итальянцы передумали? Что-то не так с договором?
— Нет, не передумали. Их все устраивает. Предлагают подписывать у них.
— В Риме?
— В Генуе. Готовы организовать наш перелет.
— Когда?
— В следующий вторник. Что скажешь, Мэл?
— Как известно, договор, скрепленный бокалом просекко в Генуе, совсем не то, что договор, скрепленный стаканчиком старого доброго скотча в Дувре…
— Я не поняла, мне не подтверждать?
— …и в то же время это лучше, чем ничего.
— Ясно. А ты, Берни?
— Как говаривал мой прапрадед Джилрой, эти парни могли бы пырнуть ножом в спину, а они всего лишь предлагают перелет в Европу бизнес-джетом, помолимся же за этих добрых людей.
— Значит, подтверждаю. Кстати о просекко, синьоры, ставлю вас в известность: в офисе коробка «Просекко Суперьоре де Картицце». От итальянцев. Контрибуция за срыв сегодняшней встречи. Вы же не станете возражать, если одна бутылочка достанется неутомимой корсарской вдове?
— Разве я могу сказать «нет»? Кто обидит корсарскую вдову, тот не проживет и дня.
— Спасибо, Малкольм.
— Как завсегдатай питейных притонов я буду скорбеть об утерянной бутылке просекко, однако как отпрыск благочинных католиков возрадуюсь тому, что корсарские вдовы способны утолить жажду столь малой мерой.
— Спасибо, Бернард, я ценю твою доброту. Всем хорошего уик-энда.
Тут же автоматически включилось радио, и уже знакомый девичий голос бойко затараторил:
— …итак, ответ Джорджа оказался забавным, но абсолютно неверным, а Джеймс и вовсе перепутал волну, чем изрядно нас повеселил. Спасибо, Джеймс, у вас потрясающее чувство юмора. Надеемся, вы хотя бы едете в нужном направлении. Напоминаю радиослушателям, что это радиостанция «Маяк Волчьего утеса», и я уже десять минут пытаюсь услышать правильный ответ на вопрос нашей викторины. Как было сказано, счастливчик, знающий ответ, сможет утолить жажду этой июльской пятницы в легендарном пабе «Три дуба», где его угостят отменным столбриджским элем. Его вы не купите просто так, за деньги. Да-да! Будь вы хоть трижды самим лордом адмиралтейства, не купите. Тысячелетний рецепт настоящего столбриджского эля не знают больше нигде. А всего-то и нужно сказать, дорогие друзья, какого цвета луч прожектора посылает в море наш маяк. Вот такой у нас с маяком простецкий к вам всем вопрос и такая уникальнейшая награда за верный ответ. Если знаете ответ, пришлите текстовое сообщение на короткий номер радиостанции «Маяк Волчьего утеса», а лучше позвоните, и мне будет приятно поболтать с вами. А не знаете, не беда, тоже звоните! Вдруг да угадаете?..
Бернард слушал все это в пол-уха, как вдруг заметил по ходу движения дорожный указатель «Три дуба — 0,5 мили» и, так как уже никуда не спешил, из чистого любопытства свернул влево. Остановившись напротив паба, набрал номер радио.
— …было время, когда это было известно каждому, но времена меняются, и где они теперь, морские романтики. А нет! Вот, пожалуйста, звонок. Мой скепсис посрамлен. Слушаем внимательно, что нам скажет новый претендент. Однако сначала познакомимся.
— Меня зовут Бернард.
— Очень приятно, Берни, мы вас заждались! На каком вы авто?
— Я в желтом родстере«ламборгини авентадор».
— Шикарная модель! Автомобиль-мечта. Скажите, новые «ламборгини» уже летают или еще нет?
И куда вы в нем направляетесь, если не секрет?
— В данный момент я стою напротив «Трех дубов».
— Экий вы прыткий, Берни! Это что же, вы настолько… кхм… убеждены, что знаете ответ?
— Вдруг да угадаю.
— Ага, я поняла. Это вы сейчас процитировали мои же слова. Браво, Бернард. Да, действительно, я так сказала. Но в вашем голосе мне слышится лукавство. Погодите, а вы случайно не инженер компании «Тринити Хаус», в чьем попечении находятся маяки нашего побережья? Впрочем, что это я! Откуда у работников «Тринити Хаус» может быть «ламборгини авентадор», да к тому же желтого цвета. Берни, вы жаждете столбриджского эля, а я жажду услышать ваш ответ. Мы оба истомились от жажды. Вы — моя последняя надежда. Радиоэфир уже искрится от напряжения. Угадывайте скорее! Раскройте же, наконец, тайну: какого цвета луч посылает в море наш маяк?
— Положим, тайны тут никакой нет.
— Вы в этом уверены?
— Луч прожектора состоит из пяти цветовых сегментов.
— Невероятно! Берни, вы… вы — просто монстр. Я всегда знала, что «ламборгини» не для простых парней. В вашем ответе чуется научная мощь Кембриджа, эмпиреи Оксфорда и мудрость Итона. Но нас вы не обманете. Вы на какой вопрос сейчас ответили? Пять цветовых сегментов — это чудо что такое. Это, безусловно, суперответ. Это гораздо лучше того, что мы слышали от Джорджа и Джеймса. Но вопрос не о количестве, понимаете? Цвет, Бернард! Назовите цвет!
— В луче прожектора два белых сегмента, два красных и один зеленый.
— По-тря-сающе! Феноменально! Напоминаю, вы находитесь на волне радиостанции «Маяк Волчьего утеса», и в прямом радиоэфире Берни только что попытался — боже, какой драматизм! — Берни попытался дать ответ на вопрос нашей викторины. И был бы он сегодня триумфатором, и было бы все так, как он сказал, и пить бы ему сегодня в пабе «Три дуба» славный столбриджский эль, если бы маяк Волчьего утеса был маяком для судов плавающих — тех самых, что бороздят моря и океаны. Но не таков маяк Волчьего утеса, нет, не таков! Маяк Волчьего утеса, друзья мои, для судов летающих, для гидропланов. А это совсем-совсем другая история. Впрочем, отдадим должное эрудиции Берни. Счастливого пути, Бернард! Не огорчайтесь. Мы с маяком шлем вам свою удачу. Сегодня и всегда. С вами была неунывающая Пегги. И всем советую не унывать.

В субботу Бернард обыграл Малкольма в сквош. Впервые.
В Генуе все сложилось как нельзя удачно. Итальянцы встретили очень радушно. И удивили тем, что вдруг захотели подписать договор сразу на пять лет. При этом предложили льготные условия и почти все риски взяли на себя. И постоянно приговаривали: «Только для хороших людей».
Затем всех троих гидросамолетом доставили на виллу в Портофино.
Внимание Малкольма и Айлы было приковано к разноцветным палаццо на склонах живописного холма, утопающего в зелени пальм, акаций и средиземноморских сосен. Бернард же провожал взглядом элегантно-белую «Сессну», доставившую их в этот райский уголок и разгонявшуюся теперь на карбоновых поплавках по бирюзовой глади Лигурийского моря в обратный путь.
Улетали глубоко за полночь в приподнятом настроении с ощущением приятной утомленности от нечаянного праздника. Глядя в иллюминатор на соседнюю посадочную трассу для гидросамолетов, на россыпь множественных отражений белых и желтых маячков в черной лигурийской воде, Бернард снова безотчетно подумал о таинственном «Маяке Волчьего утеса», о котором в Интернете не нашлось ни строчки.
Неделя выдалась горячая, навалилось много дел. Лишь в пятницу Бернард смог заехать, наконец, в паб «Три дуба» с намерением кое-что разузнать.
Никто из официантов не смог ответить на его вопрос, и, пока немногочисленные посетители глазели в окна на его «ламборгини», он обратился к пожилому бармену.
Тот после долгой паузы проворчал:
— Время от времени сюда приходят и заказывают столбриджский эль. А когда слышат ответ, обижаются. Думают, шучу или придуриваюсь.
— Обещаю не обижаться, — понимающе улыбнулся Бернард.
— Столбриджского эля не существует.
— Примерно так я и думал. Но реклама на радио гениальная.
— Вообще-то это не реклама.
— В каком смысле?
— В прямом — мы не даем рекламу на радио.
И твой следующий вопрос я знаю наперед. Время от времени сюда приходят такие парни, как ты, и заводят разговор о радиостанции. Угадал? Поэтому говорю сразу: ее не существует.
— Стоп, а вот этого уже не может быть. В прошлую пятницу — да, точно, в пятницу — я сам ее слышал.
Я тут рядом проезжал.
— Первая пятница июля… — не то спросил, не то что-то припомнил бармен.
— Да, вроде бы, — кивнул Бернард.
— Фантомная радиостанция появляется в эфире в первую пятницу июля. И никогда больше.
— Фантомная?! — Бернард беззвучно присвистнул. — Радиостанция «Маяк Волчьего утеса» фантомная?
— Ну, раз уж полиция и пограничная служба признали это…
Подошли два сутулых офисных служащих, ослабили узлы галстуков, взяли по пинте «Гиннеса». Бернард дождался, пока они уйдут к столику у окна обсуждать его желтый родстер, и спросил:
— А вы сами слышали эту… этот радиофантом? Неунывающая Пегги — о ней что-нибудь известно?
Бармен долго возился с пивными стаканами, тщательно протирал стойку, подсыпал соленых орешков в чашки на столах. Могло показаться, что он не расслышал вопроса, но Бернард знал, что это не так, и терпеливо ждал. Наконец, тот вернулся, достал из-под фартука старенький мобильник и, пристально глядя на Бернарда, сказал кому-то по телефону:
— Алло, Питер, это Майк. Я подъеду. Да, прямо сейчас. Спасибо. До встречи.
Ехать пришлось недалеко. Майк остановил свой мотоцикл у церкви Святого Леонарда. Бернард тоже прижался к обочине и припарковался. В воротах дожидался священник, он впустил их во двор и проводил до церковного кладбища. Остановились у могильной плиты с лаконичной надписью: «Маргарет Райт, 1980—2000, спасатель».
— Моя дочь. Родилась в первую пятницу июля.
И погибла в первую пятницу июля.
— Как это произошло?
— Во время отлива убежал к дальним скалам чей-то лабрадор. Потом пошел прилив. Мокрый, продрогший пес оказался на огромном камне в окружении неприступных скал и ревущего моря. Об этом объявили по местному радио. Пегги, добрая душа, никому не сказав, попыталась его спасти. Она прекрасно плавала, прекрасно управлялась с лодкой. И вообще была отважной. Но такое дело не делается в одиночку…
Кладбище широкой полосой спускалось к морю. Правее, в отдалении, в мареве летней дымки виднелась гряда меловых скал. Над ними возвышался маяк. С моря, снижаясь, к нему летел сине-оранжевый гидросамолет морской поисково-спасательной службы. Майк задумчиво продолжил:
— Мы с Полли, моей женой, завидуем тем, кто слышит Пегги. Хотелось бы и нам когда-нибудь услы-шать фантомное радио. Но удача почему-то всегда выпадает другим.
— Возможно, вы и не догадываетесь, как вы правы, Майк. Пегги послала мне удачу. «Сегодня и всегда», — сказала она. Я лишь сейчас это понял!
Глаза Майка заблестели, он с трудом справился с собой и торопливо сказал:
— Значит, так и будет. Так и будет, да. Теперь это твой ангел-хранитель. — И добавил: — А знаешь, заглядывай к нам в «Три дуба» на пинту-другую столбриджского эля.
Бернард широко улыбнулся:
— Ага, значит, он все-таки существует!
— Только для хороших людей, дружище, только для хороших людей.