Художник Зибельман

Ольга Леданика
03_2011.jpg

Художник Зибельман не рисует портреты. Художник Зибельман не любит натюрморты и никогда не рисует пейзажи. Художник Зибельман рисует дома. И узкие улочки. А иногда — широкие проспекты. И разноцветные яркие флюгеры на покатых крышах невысоких пряничных домов. И голубей, которых кормят с рук серьезные дети с глазами мудрых стариков.

— Ты идиот, — каждое утро говорит старая костлявая жена художнику Зибельману, — ты видишь, что ты со мной сделал? — И она протягивает через стол изможденные временем и работой руки.

— Ты дармоед, — каждое утро эти слова жена намазывает художнику Зибельману на хлеб вместо масла, — ты рисуешь свои картинки и отдаешь их даром. За что мне такое наказание? И почему я не могу пожить, как живут нормальные люди, и почему... зачем... сколько можно... мож-ж-жно... мож-ж-жно...

Ее слова, привычные, как старые часы на стене, недовольными хлопьями падают на пол. Художник Зибельман уже давно ничего не отвечает жене. Это как гроза, которую в детстве так приятно было пережидать, зарывшись в одеяло от сладкого ужаса. Это как ветер, с которым бесполезно бороться, а лучше расправить руки-крылья и улететь далеко-далеко, туда, где нет жены и...

...и тут в дверь стучат.

— Это ко мне, — говорит художник Зибельман, идет к двери и оставляет на столе стакан кипятка, в котором вместо сахара растворились злые слова жены.

За дверью художника Зибельмана встречают зеленые глаза и рыжая упрямая челка — внучка пришла.

— Ты почему не в школе? — хмурится художник.

— Воскресенье, — улыбается Васька, — ну, пойдем?

— Кто там? Василиса, это ты?

— Это я, бабушка. С добрым утром, — вежливо отзывается Васька и нетерпеливо тянет деда за рукав: — Пойдем!

Художник Зибельман виновато улыбается жене и осторожно прикрывает дверь. Хорошо, что есть дверь и что можно оставить за ней вещи... и людей... все, что не пахнет краской, и всех, кто не умеет видеть в разноцветных линиях все то, что видят в них художник Зибельман и Васька... и те, другие, которые знают, что видеть можно не только глазами.

До мастерской идти всего ничего — десяток шагов по узкой тропинке между пестрыми цветочными клумбами. Десяток шагов, которые можно пройти за одну минуту... вот только пчела... обыкновенная?

Художник Зибельман наклоняется и присматривается. Конечно, нет. Совершенно удивительная пчела с прозрачными крыльями, полосатым мохнатым тельцем и очень деловитыми движениями.

— Де-да-а-а-а! — Это Васька не может открыть дверь мастерской, по-стариковски упрямо припадающую к порогу.

Художник Зибельман кивает пчеле и спешит на борьбу с дверью. Побежденная дверь неохотно скрипит — и вот уже Васька деловито перебирает карандаши и тюбики с краской и ворчит — как же, хозяйка! — на беспорядок и только ей заметную пыль.


Художник Зибельман садится возле мольберта и молча смотрит на незаконченный рисунок. Быстрыми карандашными линиями набросана черно-белая площадь. Едва обозначены дома. Пустые скамейки с изогнутыми горделивыми спинками. Часы на ратуше. Фонтан.

Три черно-белые улицы убегают от площади навстречу уютным ресторанчикам и тенистым паркам, которые не поместились на рисунке, но обязательно где-то есть, потому что их не может не быть.

— Ты будешь раскрашивать, да? — Васька стоит рядом и с любопытством смотрит на черно-белый город.

— Ты думаешь, нужно раскрасить?

— А чей это город?

— Это город одной женщины... которая любит дождь, и собирает букеты из красных и желтых листьев, и ставит их в вазы — вместо живых цветов, которым больно, когда их срезают.

— А лимонное мороженое она любит? — Васька отрывается от рисунка и поднимает на деда серьезные глаза.

— Нет. Только клубничное. И чтобы обязательно хрустящий стаканчик.

— А кошка у нее есть?

— Есть. Раскрасишь?

— Я попробую. — Васька придвигает поближе ящичек с цветными мелками.

— Может, лучше красками? — спрашивает художник Зибельман. — Все-таки дождь.

— Дождь и кошка, — уверенно отвечает Васька, — если дождь и кошка, то лучше мелками, ты мне сам говорил.

Художник Зибельман улыбается, а Васька уже старательно раскрашивает скамейку.

— Думаешь, она синяя? Может, зеленая?

— Деда, — Васька смотрит укоризненно, — разве может кошка сидеть на зеленой скамейке? Ты это специально, да?

Художник Зибельман едва заметно улыбается и тут же делает серьезное лицо — мол, как можно?

Васька откладывает синий мелок, смотрит на рисунок, переводит взгляд на коробку, снова разглядывает рисунок.

— Деда, а где зонтик?

— Забыл. — Художник Зибельман виновато разводит руками. — Нарисуешь?

Васька берет желтый мелок, подносит к рисунку. Медлит. Меняет мелок на красный и неуверенно смотрит на деда. Художник Зибельман прикрывает глаза. Васька улыбается, и на синей скамейке появляется вызывающе красный зонтик.


В дверь стучат.

— Деда, ты сиди, я открою. — Васька бежит к двери. За дверью стоит женщина с грустными глазами.

— Проходите, пожалуйста, — говорит Васька, — и снимайте плащ, у нас тепло. Это вы любите клубничное мороженое?

— Откуда... — Женщина пытается что-то спросить, но Васька настойчиво тянет ее к мольберту.

— Вот! Это ваш город! Правда, зонтик должен быть красным? Я хотела нарисовать желтый, но если вы любите клубничное мороженое...

Горошины Васькиных слов прыгают по комнате, женщина смотрит на рисунок, художник Зибельман смотрит на женщину, которая так и не сняла свой серый плащ.

Женщина протягивает руку и касается рисунка.

— Да, это мой город... можно... можно, я его заберу?

— Берите! — великодушно разрешает Васька. — Только сначала нарисуйте кошку.

— Кошку? — удивленно переспрашивает женщина.

— Конечно! В этом городе должна жить кошка!

— Я... я не умею — кошку. Может быть, вы сами нарисуете? — Женщина смотрит на Ваську, осторожно берет протянутый мелок, рассматривает — и удивленно переводит взгляд на художника. — Это будет... оранжевая кошка? Разве такие кошки бывают? Пускай лучше будет серая.

— Серая кошка пойдет гулять под дождем и потеряется. Или вы хотите, чтобы ваша кошка потерялась? — спрашивает Васька.

— Серые кошки всегда теряются, когда идет дождь. Это правда, — кивает художник Зибельман.

Женщина несмело подносит оранжевый мелок к синей скамейке. Медлит. Едва прикасается к бумаге. Снова смотрит на художника Зибельмана — потом решается и проводит первую линию.

— Вот, — говорит женщина через несколько минут, — так я и знала. У меня получилась не кошка, а шапка. Нужно было, чтобы вы...

— Ваша кошка просто спит.— Васька склоняет голову и, прищурившись, смотрит на рисунок. — Сейчас пойдет дождь, и она проснется.

Васька берет простой карандаш и старательно рисует косые черточки — над фонтаном, скамейками, домами и оранжевой, свернувшейся в клубочек кошкой.

— Ой, — тихо говорит женщина.

Нарисованная кошка поднимает голову, потягивается, спрыгивает на серую брусчатку площади и внимательно смотрит на женщину.

— Почему она так смотрит? — спрашивает женщина.

— Ей скучно гулять одной, — говорит Васька.

— Кошкам не бывает скучно. Кошки всегда гуляют сами по себе. Им никто не нужен, — неуверенно возражает женщина.

— Это же ваша кошка, — едва заметно улыбается художник Зибельман. — А еще она — оранжевая.

— А можно мне туда... к кошке? — спрашивает женщина и протягивает руку к рисунку.

— Сейчас — нельзя, — строго отвечает Васька. — Никто не гуляет по нарисованным городам днем. По нарисованным городам гуляют только ночью. Во сне. Разве вам это не рассказывали в школе?

— Н-нет... В моей школе никогда... никогда ничего такого не рассказывали...

— Это была неправильная школа, — уверенно говорит Васька. — В правильных школах об этом обязательно рассказывают.

— А если я... если я не найду во сне этот город... и мою кошку? — Женщина смотрит тревожно.

— Это же ваш город, — парирует Васька. — Он сам вас найдет.

— И мне больше никогда не приснится?..

— Нет. Больше никаких кошмаров. Теперь у вас есть город, — строго говорит художник Зибельман.

— И кошка! — добавляет Васька.

— И кошка... — эхом повторяет женщина.


Васька осторожно открепляет рисунок от мольберта и протягивает женщине.

— Спасибо, — женщина прижимает свой город к оранжевому плащу, — сколько я вам должна?

Художник Зибельман берет с полки калькулятор, сосредоточенно нажимает на кнопки и показывает калькулятор Ваське. Женщина тревожно переводит взгляд с художника на Ваську.

— Одна! — говорит Васька женщине.

— Одна... что? — растерянно переспрашивает женщина. — Тысяча? У меня столько нет... Вы заберете у меня... город?

— Мяу! — настойчиво доносится с улицы.

Васька вприпрыжку бежит к двери, открывает — и в мастерскую уверенно заходит рыжий котенок.

— Мяу? — повторяет котенок вопросительно.

— Одна кружка молока! — Васька подхватывает котенка и кружится с ним под музыку цветных мелков и белых листов бумаги.

Женщина несмело улыбается.

— И еще расскажете нам, что там, за площадью! И что за люди живут в этом городе. И есть ли в нем цирк. И карусель. Нам ведь тоже интересно, — добавляет художник Зибельман.

— Обязательно расскажу, — серьезно обещает женщина, идет к двери, берется за ручку и снова поворачивается к Ваське и художнику Зибельману: — А как...

— Как называется город? — перебивает женщину Васька.

— Да, как он называется?

— А вы как думаете? — спрашивает художник Зибельман.

— Я не знаю, — растерянно говорит женщина.

— Мы тоже не знаем. Придется вам спросить у кошки.

— А разве кошки...

— Оранжевые — всегда, — уверенно говорит Васька.

Женщина счастливо улыбается, открывает дверь и выходит из мастерской.

Васька складывает мелки в коробку, а художник Зибельман прикрепляет на мольберт чистый лист бумаги.

В мире так много людей, и каждому нужен свой город.


Разные разности
Наука и техника на марше
В машиностроении сейчас наблюдается оживление. И то, о чем пойдет речь в этой заметке, это лишь малая толика новинок в области специального транспорта, который так необходим нам для освоения гигантских территорий нашей страны.
Пишут, что...
…даже низкие концентрации яда крошечного книжного скорпиона размером 1–7 мм (Chelifer cancroides) убивают устойчивый больничный микроб золотистый стафилококк… …скрученные углеродные нанотрубки могут накапливать в три раза больше энергии на еди...
Мамонты с острова Врангеля
Остров Врангеля открыл в 1707 году путешественник Иван Львов. А в конце XX века на острове нашли останки мамонтов. Их анализ показал, что эти мамонты дольше всего задержались на Земле. Но почему же они все-таки исчезли?
Марс: больше ударов метеоритов, чем предполагалось
Каждый год на Землю падает около 17 тысяч метеоритов. Замечаем мы их редко, потому что большинство из них сгорают в атмосфере Земли. Интересно, а как дела обстоят на Марсе, где атмосфера в сто раз тоньше и более разреженная? Значит ли это, что н...