Стелла Арутюнова: искусство как алхимия

А. Баскакова

pic_2017_06_64-1.jpg

Стелла Арутюнова, художник-эмальер из Ярославля, много лет работает над циклом эмалей «Алхимия». Каждому алхимическому элементу она посвящает отдельное произведение, наполняя его образами и ассоциациями, с ним связанными. «Это напоминает алхимический поиск Квинтэссенции, — говорит Стелла, — общение со стеклом и эмалью я воспринимаю как игру и познание. Убеждена, что мир будет стоять, пока живо ремесло».




Стелла,  почему вы обратились в своем творчестве к алхимии?

А я чуть было не стала химиком. Я родилась в Обнинске, первом российском наукограде. Начальные знания получила от мамы, химика-аналитика. Она даже маринование огурцов и помидоров объясняла мне как химический процесс. Важной частью моего детства был химический кружок на Станции юных техников, в настоящее время Центр НТТУ «Эврика»: там учили учиться, видеть связи, анализировать превращения веществ. Потом я поступила на химфак МГУ. Так сложилось, что я ушла с четвертого курса и химия не стала моей специальностью, но я люблю ее до сих пор.

А тогда, в детстве, я взахлеб читала «Химию и жизнь». Мне были интересны все материалы, даже те, которые я не понимала, буквально завораживали. А еще там публиковалась потрясающая графика, там я познакомилась с творчеством Арчимбольдо. Журнал был синтезом всего самого прекрасного: науки, искусства, литературы. Это было не просто стимулом, после чтения «Химии и жизни» все дети хотели стать химиками.

pic_2017_06_64-3.jpg

Наш руководитель химического кружка, Л.Ю.Ляшко, был необыкновенно обаятельным человеком и хорошим педагогом, без труда держал внимание группы. Он не боялся позволять нам экспериментировать. Знаю, что впоследствии Лев Юрьевич организовал в нашем городе и Научное общество учащихся, и Малую академию наук.

Помню один из первых опытов: он больше походил на творчество. Преподаватель показал нам, что соли различных металлов окрашены по-разному, воспользовавшись небольшими метлахскими плитками, на которых мы сделали подобие разноцветных глазурей. И после обжига там проявилась такая красота!

Лев Юрьевич нам доверял, давал домой некоторые реактивы, понимая, что мы будем использовать их именно для опытов и ни для чего другого. Тогда у каждого уважающего себя мальчика или девочки был набор «Юный химик», мы все делали классический эксперимент «фараонова змея» с калиевым хромпиком. Мне жаль нынешних детей, которых все считают маленькими и ничего им не доверяют.

Как-то раз мы попросили научить нас варить мыло. Наш учитель принес на занятие свиное сало и после добавления в варево едкого натра в таблетках, сказал: «Вот вам соли жирных кислот, что еще надо?» Вонь была такая, что на нас приходили жаловаться из кружка танцев с нижнего этажа. Но мы узнали, что все, окружающее нас, связано с химическими процессами, что результаты человеческого труда нужно ценить. Помню, как потом мы, изумляя родителей, бережно относились к мылу.

pic_2017_06_64-2.jpg

В Обнинске была хорошо поставлена система УПК (учебно-производственный комбинат — организация, которая обеспечивает учащимся начальную трудовую подготовку. — Примеч. ред.). Мы не фартуки шили, как большинство моих сверстников. Один полный рабочий день в неделю мы проводили в Научно-исследовательском физико-химическом институте имени Л.Я.Карпова. Мы делали свои маленькие научные исследования и на вступительные экзамены в вузы приходили с ними. Работы были несложные, посильные для десятиклассников: нас учили обращаться с основными лабораторными приборами — муфелем, хроматографом, мы осваивали возгонку, наглядно оформляли результаты экспериментов, составляли таблицы. Я, например, на химфак пришла с научной работой — пусть и детской, — посвященной ионообменным смолам. Все, кто учился в нашем классе, поступили в химические вузы.



А как вы пришли к искусству?

Одновременно с химической школой я посещала художественную, будучи студенткой, участвовала в неформальных выставках, тогда, в конце восьмидесятых, это был такой юношеский способ самовыражения. Затем стажировалась в филиале Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени И.Э.Грабаря, в Вологодской реставрационной мастерской — училась реставрировать и писать иконы. Иконописание также не чуждо химии, ведь традиционная иконопись использует минералы и требует базовых знаний о взаимодействии веществ.



Почему вы обратились к искусству эмали, ведь эта техника — одна из самых сложных и капризных?

Однажды я побывала на симпозиуме по эмали, и эта техника меня увлекла. На этом симпозиуме я услышала очень ободряющий отзыв об одной из своих первых небольших вещей от академика Владимира Сергеевича Муратова. Всю жизнь Муратов занимался графикой и стеклом. Будучи уже сложившимся художником и немолодым человеком, он увлекся эмалью и создал множество блестящих работ. Его теплые слова меня окрылили, за что я ему благодарна до сих пор. Светлая ему память.


pic_2017_06_65-1.jpg

Фосфор — одно из самых необыкновенных веществ, элемент, имеющий различные состояния. На эмали «Фосфор» изображены обрывки манускриптов из алхимических книг, руки алхимика, алая плошка с фосфором и превращения элемента: красный фосфор, белый фосфор...


И все-таки: как возникла тема алхимии?

С тех самых пор, как я стала работать в Ярославской «Арт-студии 204». Это мастерская, где жив дух алхимии — дух постоянного поиска, эксперимента. Ею руководит Михаил Петрович Бекетов, наш главный «алхимик», который не перестает нас удивлять. Приведу лишь несколько примеров.

Для покрытия оборотной стороны эмалевой плакеты необходима тугоплавкая эмаль — иначе медную пластину может «повести» при воздействии высоких температур. Однажды Михаил Петрович поразил нас гениальной находкой: он взял разбитый кинескоп и измельчил стекло в ступке. При обжиге это стекло превращалось в отличную контрэмаль! Он вел интересные эксперименты с флюсами, толченым стеклом и солями металлов, получая решения необыкновенные и с технологической, и с художественной стороны. Конечно, отчасти такой подход связан с тем, что он художник прежнего поколения, которое испытывало недостаток в материале и красках. Но еще в большей степени он связан с духом эксперимента, который присущ и нам, его коллегам.

Вообще, работа с эмалью подразумевает внимание к материалу. Материал нельзя победить, с ним можно только сотрудничать и брать его в соавторы. Это в большой степени отличает прикладника от живописца: если ты не подружишься с материалом, он будет работать против тебя.


pic_2017_06_65-3.jpg

Киноварь — это сульфид ртути, то есть соединение, а не элемент. Ткань в руках дамы, тень над городом, буквица в книге — все эти элементы окрашены в цвет киновари. По духу работа очень тревожная, ведь киноварь — не только радостная краска для украшения манускриптов, но и ядовитое вещество



Собираетесь ли вы изобразить в эмалях всю таблицу Менделеева или только ее часть?

Такой цели нет и не было. Меня интересует именно путь алхимика. Вещества, привлекавшие внимание алхимиков, необязательно совпадали с простыми веществами, металлами и химическими элементами. Например, существовали алхимические знаки для квасцов, воска, нашатыря, молока и имбиря.



Пригождаются ли вам знания, полученные на химическом факультете  МГУ?

Еще когда я была иконописцем, — а это были девяностые годы, материалов не хватало, — мы сами выращивали ярь-медянку, сами делали свинцовые белила в парах уксусной кислоты. Что же касается работы художника-эмальера, это постоянный эксперимент с непредсказуемым результатом. Братство эмальеров мне дорого тем же духом, который был у нас в химической лаборатории, когда каждый делился своими наблюдениями и находками... И в плавлении стекла, и в работе с эмалью необходимо чутье, понимание того, как будет расширяться металл при обжиге, как поведет себя стекловидная масса. Эти чисто технологические тонкости проявляются только в результате эксперимента.

В свое время я использовала свои знания, например, при патинировании металлов: олова, бронзы. Мастера прошлого не применяли жидкости из профессиональных магазинов. У них были растворы медного купороса, или они готовили серную печень. И мы сейчас точно так же варим в тигле серную печень и покрываем бронзу и серебро. Наше новое увлечение — японские патины. Это древняя техника: покрытие бронзы и меди составами, придающими красивые оттенки.



Сколько еще работ из цикла «Алхимия» вам предстоит сделать?

Точно не знаю. В любом случае композиция «Золото» будет завершающей. Ибо сущность работы алхимика — не столько превращение и метаморфоза материалов, сколько изменение себя.


Беседовала

Анна Баскакова


pic_2017_06_65-2.jpg

Такой же сумеречный и тревожный дух — в работе «Ртуть». «Ее оранжево-серый колорит подсказали мне воспоминания о путешествии по Горному Алтаю, — рассказывает автор.— Местные жители показали мне озеро в горах, окруженное погибшими лиственницами с хвоей необыкновенного рыжего цвета. Безжизненная и торжественная красота была присуща этому месту. Скорее всего это было не воздействие ртути (хотя ее месторождения и встречаются в тех местах), а другая природная аномалия. Но у меня осталась ассоциация: серая стальная гладь озера и оранжевые контуры деревьев. Текучесть ртути я постаралась передать посредством эмали»


pic_2017_06_65-4.jpg

«Сера» — чисто декоративная работа, построенная на ассоциациях с острыми кристаллами аурипигмента



Разные разности
Безопасная замена фентанилу
Исследовательская группа из Майнцского университета им. Иоганна Гутенберга, кажется, нашла возможное альтернативное обезболивающее. Им оказался анихиназолин B, который выделили из морского гриба Aspergillus nidulans.
Наука и техника на марше
В машиностроении сейчас наблюдается оживление. И то, о чем пойдет речь в этой заметке, это лишь малая толика новинок в области специального транспорта, который так необходим нам для освоения гигантских территорий нашей страны.
Пишут, что...
…даже низкие концентрации яда крошечного книжного скорпиона размером 1–7 мм (Chelifer cancroides) убивают устойчивый больничный микроб золотистый стафилококк… …скрученные углеродные нанотрубки могут накапливать в три раза больше энергии на еди...
Мамонты с острова Врангеля
Остров Врангеля открыл в 1707 году путешественник Иван Львов. А в конце XX века на острове нашли останки мамонтов. Их анализ показал, что эти мамонты дольше всего задержались на Земле. Но почему же они все-таки исчезли?