О роли букв в науке и жизни
Знаменитому писателю и историку Н.М. Карамзину принадлежит изречение: «История ума представляет две главные эпохи: изобретение букв и типографии». Главенствующая роль здесь принадлежит буквам: типография — достижение техническое, буквы — идеологическое. Именно они совершили революцию в развитии цивилизации после пиктографии, идеографии, иероглифики и прочего — благодаря своей малочисленности: неисчислимое количество понятий выражается не неисчислимым количеством букв, а неисчислимым количеством их комбинаций. Наука свидетельствует, а жизнь подтверждает, что число комбинаций даже из 33-х букв действительно необозримо. Кхмеры недооценили достижения комбинаторики и запаслись в своем алфавите 72-мя буквами, сингалезы — 54-мя. Зато гавайцы превосходно обходятся всего 12-ю буквами, а туземцы острова Бугенвиль и вовсе 11-ю.
Завоевав весь мир небольшими, но мобильными и потому победоносными отрядами, оставив в каждой стране свой гарнизон, называемый по имени возглавляющих его букв (алфавит=альфа+бета; азбука=аз+буки), буквы перешли к индивидуальному внедрению в науку и жизнь. И сегодня мы уже не можем представить себе ни то, ни другое без этих маленьких, но безмерно могущественных созданий человеческого ума.
Первые три буквы греческого алфавита — α, β и γ (альфа, бета и гамма) сделали блистательную карьеру в атомной физике. Не довольствуясь этим, они работают еще и по совместительству: α, например, — коэффициентом линейного расширения, γ — удельным весом и гравитационной постоянной, а все три активно работают углами в геометрии.
Следующая буква — Δ, или δ (дельта), символ приращения — тоже преуспела в науке, но больше известна своими завоеваниями в жизни: ее именем названо разветвленное устье реки, крыло самолета и даже целый летательный аппарат: дельтаплан. Неизгладимый след оставила в науке знаменитая буква π (пи). Обрати древние греки свое пристальное внимание на эту букву раньше — им бы не пришлось так долго биться над неразрешимой проблемой квадратуры круга. Но им почему-то больше нравилась не эта буква, а буква η (эта). У нее и ножки подлиннее, и талия более гибкая. Так за внешними данными часто упускается внутреннее содержание. Буква η достигла меньших высот — но и ей есть чем гордиться: КПД. Не достигли больших вершин ломаки и кривляки ξ (кси) и ζ (дзета). Оказывается, талия — не самое важное в науке, хотя в жизни она свою роль играет.
Что касается других греческих букв, то почти все они заняли свое более или менее почетное место в науке: ε, ϕ, μ, λ, ν, θ, ρ, σ, τ, ω и другие пользуются большой популярностью у ученых и инженеров. Например: ε, μ, σ, τ — в механике обозначают относительное удлинение, коэффициент Пуассона, нормальное и касательное напряжение. Чаще всех используют (наряду с α и σ) — букву μ (самая знаменитая μ — коэффициент трения). А α и ω даже вошли в поговорку («от альфы до омеги»), как и латинская i («ставить точки над i»), о которой речь впереди.
Две сестры — ϕ и ψ (фи и пси) занимают в науке сравнительно скромное место (хотя самый, пожалуй, модный угол ϕ в геометрии, угловая координата ϕ в полярной системе координат, а также знаменитая волновая ψ-функция в квантовой механике — Шредингер ее выбрал «как наименее затасканную» — это, если вдуматься, не так уж и мало), но, в силу повышенной эмоциональности, брезгливая «фи» выступает еще и в роли пусть и междометия, но все-таки слова. Тут с ней могут соревноваться разве что только «гамма» и «дельта». Что касается «пси», то она близко дружит с «ипсилоном» и «эпсилоном», а еще ее выбрали своим символом психологи. А вот ипсилон и омикрон — скромняги, бедные родственники: ни в науке, ни в жизни их нет совсем! Правда, на небе имеет место утешительный заезд.
Буквы латинского алфавита тоже склонны к групповщине. Первые восемь букв навсегда связали свое имя с шахматами (кто сказал «а4», тот должен сказать и «b4»!), а последние три — x, y, z (икс, игрек, зет) обрели бессмертие на ниве математики, наряду с буквой f (эф), которой в математике обозначают любую функцию, и уже упомянутой i, которая, подобно «е», вышеназванной π, да еще g (ускорение свободного падения) и безродной космополитке — ђ, постоянной Планка (которую иногда не-физики называют постоянной Дирака). Но если «е» и π обозначают числа иррациональные, то есть уму непостижимые, g и ђ обозначают числа рациональные, постижимые умом, то i — это вообще умопомрачительное, подобное призраку, фантому, оборотню число, которого на самом деле нет, но только пока его не возвели в квадрат! Тут-то оно и заявляет: вот я, я есть! А вообще, латинские буквы заняли весьма внушительные позиции в геометрии: d — диаметр, r — радиус, b — ширина, l — длина, h — высота, р — периметр, s — площадь, v — объем, А, В, С — вершины треугольника и т. д. И конечно, нельзя умолчать о букве t, с которой связаны две, пожалуй, самые важные величины в науке и жизни: время и температура (когда вы ставите градусник под мышку и держите его десять минут, вспомните о t!).
Русские буквы весьма честолюбивы и по характеру индивидуальны. Немецкие штучки-дрючки типа q-k-r-q (ку-ка-ре-ку) им не по душе. Многие из них достигли ранга слов, причем не просто примитивных междометий, как «э», но и союзов и предлогов: а, в, и, к, о, с, у, не говоря уже о знаменитой выдвиженке букве «я», ставшей местоимением, да еще каким! Но особенно оригинален характер у буквы «ё»: этой букве свойственно стремление к фракционности, к выделению из алфавита самостийных автономных образований типа «ё-ка-лэ-мэ-нэ» или «где ёж». В то же время в науке эта буква ничем себя не прославила, разве что предложением одного изобретателя писать над ней вместо двух точек одну, что обещает, по его словам, экономию одного длинного стержня на каждую шариковую ручку каждые десять лет... Правда, вокруг этой буквы часто кипят страсти, но это тема для отдельной статьи.
На букве «ё» мы и закончим это исследование, замкнув кольцо и вернувшись к началу, ибо предложил ввести в русский язык эту букву не кто иной, как Николай Михайлович Карамзин.