Грендель и Гретель

Тревогу рог боевой протрубил среди ночи,
Воинов разом подняв от лавок их бражных.
Люто ломилась снаружи, ломая дверные засовы,
Сила свирепая, темная, злая.
Ратники только успели сомкнуть из щитов своих стену,
Треснул дворец медоцветный от основанья до крыши.
И, раздирая все дальше хоромы когтями,
Тут показался пришелец, обликом страшный,
Из рода проклятого был, порожденье гигантов,
Сунул в глубь тронного зала ужасную лапу.
Тщетно ударили воины в копья, рубили мечами,
Недосягаем был враг для оружия храброй дружины.
Всех раскидал он, как детские куклы.
Лишь Пчеловолк, небостранник могучий,
Стиснуть сумел, захватить когтистые пальцы.
Вскрикнул чудовищный гость от такого пожатья.
Черная рана на вражьем запястье открылась,
Разъединился сустав и лопнули жилы.
С ревом противник бежал, оставив конечность герою.
Возликовала дружина, но радовалась понапрасну.
Следом за тварью одной явилась с местью другая,
Огромней еще и страшней, но в образе женском,
Дыханием смрадным свалила воителей многих
И повлекла их к себе сверкавшей кольчугами грудой,
И лапу пустую чудища тоже она потащила.
Видя погибель друзей, Пчеловолк ратоборец
Бросился в бой, не оставил врага без ответа,
Сумел обезглавить женочудовище, но не оружьем,
А разорвав на панцирной шее ее ожерелье.
Пала глава великанская в шлеме хрустальном,
Чудо случилось. Вдруг стало страшилище девой,
Прекрасней которой и свет весь не видел,
Так что, избавив от чары волшебной ее, победитель
Все позабыл, лишь к ногам ее молча склонился...

— Чего ты вообще в этот улей полез?
— Да соты хотел наломать, сестренка, попробовать. А то и правда, от голода помереть можно.
— Сам же весь паек на маячки потратил. Толку только...
— Кто ж знал, что местная живность ими заинтересуется.
— Вот ты на местный мед ведь польстился. Отчаянный ты парень, братец, как погляжу. Эти семиантофилы вообще-то планетарный господствующий вид. Главный, так сказать, здесь суперхищник, хоть и коллективный.
— Может, еще скажешь, они разумные?
— Ну, в каком-то смысле. Орудиями, во всяком случае, умеют пользоваться. И перчатку как ловко с руки стянули. Если бы не мой спрей-ган, сожрали бы тебя за милую душу.
— Подумаешь, у самой шлем слетел!
— Да, этот последний прямо в нужную кнопку ткнулся. Как специально у него получилось.
— А чего это он больше не нападает? Влюбился в тебя, что ли?
— Угадал, братец! Видишь, какие пируэты рисует? Брачный танец это. Я на всякий случай духи сюда взяла с феромонами. Они на всех здешних апокритов вот так очаровывающе действуют.
— Слушай, сестренка. Ты бы его того... или давай, я сам прихлопну. А то протрезвеет еще.
— Нет, пусть полетает пока, красиво!
— Пока что?
— Ты, братец, молодец, что этот домик нашел и разломал. Видишь, сколько здесь пчелок оказалось и какие на них одежки. Они их себе зачем-то плетут из какой-то ерунды. Но каждая пчелка в такой ажурной скорлупке идет на Земле у коллекционеров как драгоценный камешек. Так что, давай, собирай их сюда, прямо в шлем. Или лучше я сама соберу, а ты «Уточку» вызывай с орбиты. Теперь у нас и на срочную эвакуацию средства есть, и на полный инклюзив дома, а не только на хлебушек с маслом.
— Ты что, прямо сюда хочешь модуль спустить? Так «Утка» здесь сожжет все!
— Ничего, и на штраф у нас теперь тоже хватит. Не тащиться же искать где-то песчаную площадку. Вызывай быстрее!

Явился дракон, с небес опустился, огонь изрыгая,
Червь огнекрылый, гладкочешуйчатый, тучи огромней,
Пожрал он прекрасную деву и однорукое чудище злое,
Пастью клыкастой отправил к себе их в утробу,
Жаром вокруг опалил, страну обрекая на гибель —
Нивы, и скот, и жителей многих селений окрестных,
И Пчеловолк догадался тогда — истекли его лета,
Кончилось время ратных трудов и облачных странствий,
Уж больше не пировать на медовых застольях,
Но было б бесчестьем без боя складывать крылья!
Пусть он умрет, но погибнет как конунг отважный —
Такого хоронят в огне, ведь костер уж разложен.
Кинулся витязь к чудовищу, встал перед огненным устьем,
Сквозь чад ядовитый узрел колец дивновидных сплетенье,
Меч он поднял и обрушил удар своим жалом остреным,
Попал в уязвимое место, в плоть пламеносную твари.
И пораженный дракон, умирая, пал с невысокого взлета.
Но Пчеловолка тоже прервалось дыхание жизни,
Пришло его время к пределу, пора отправляться в дорогу
К Небоправителю, славу и память оставив И скорбь.
Порой погибает один, но многих та смерть опечалит.