Неизвестный из Кенигсберга

После Отечественной войны 1812 года русские недолго испытывали ненависть к французам. Побежденный враг вызывал сострадание, судьба «маленького капрала», ставшего императором и потом потерявшего империю, вдохновляла поэтов-романтиков. Жуковский пел о торжественном смотре, который делает Наполеон своим войскам, Лермонтов — об одиноком призраке императора, покинутом сподвижниками. (Что интересно, и «Ночной смотр», и «Воздушный корабль» — вольные переводы сочинений австрийского поэта Иосифа Христиана фон Цедлица.) Те, кто уснули «под снегом холодным России, под знойным песком пирамид», уснули навсегда и не встанут на зов императора. Но вспомнить о них, назвать имена — дело доброе.

В 2006 году на территории современного Калининграда были обнаружены коллективные захоронения французских солдат императорской армии. Большинство их погибло, вероятно, зимой 1812—1813 года. Часть наполеоновской армии после отступления нашла приют в Восточной Пруссии, но многие навсегда остались в Кенигсберге — не оправились от ран и обморожений, умерли от тифа, который свирепствовал в городе той зимой.

Вот что пишет о декабре 1812 года наполеоновский бригадный генерал и мемуарист, граф Филипп-Поль де Сегюр (1780—1873): «Скоро пришлось перенести унижение в Кенигсберге. Великая армия, за двадцать лет с триумфом обошедшая все европейские столицы, снова появилась, в первый раз обезображенной и убегающей, в той столице, которую она больше всего унижала своей славой. Народ сбегался по нашему пути, чтобы сосчитать наши раны, чтобы оценить по величине нашего несчастья то, на что можно еще возлагать надежды. (...) Кенигсберг не мог всех вместить. Зима, преследовавшая нас и здесь, вдруг покинула нас: в одну ночь термометр поднялся на двадцать градусов! Эта внезапная перемена была гибельна для нас. Масса солдат и генералов, которых понижение температуры поддерживало до сих пор в постоянном напряжении, ослабли и заболели. Ларибуасьер, генерал-аншеф артиллерии, скончался; Эбле, честь всей армии, последовал за ним. Каждый день, каждый час узнавали о новых потерях».

Первый, кого упоминает Сегюр, — граф Жан Амбруаз Бастиан де Ла Рибуазье (1759—1812) когда-то служил вместе с лейтенантом Бонапартом в артиллерийском полку, руководил французской артиллерией на протяжении всего похода в Россию. Второй — барон Жан-Батист Эбле (1758—1812), главный начальник строительства и понтонов; под его руководством были наведены три моста при сражении на реке Березине, которые спасли жизни многих французов.

В могильных ямах лежали сотни скелетов, но лишь три из них были захоронены в деревянных гробах. Можно было предположить, что останки, положенные в гробы, принадлежат офицерам. Вдруг среди них однополчанин Наполеона, или Храбрый Понтонер, или кто-то из тех, кого Сегюр не назвал по имени?

Ответ на этот вопрос попыталась узнать наш корреспондент Е.Клещенко в Лаборатории антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН. Об этой лаборатории и о восстановлении облика человека по черепу методом М.М.Герасимова «Химия и жизнь» писала не раз (1995, № 10—12, 1998, № 2). Рассказывают заведующая лабораторией Института этнологии и антропологии РАН Т.С.Балуева и старший научный сотрудник Е.В.Веселовская.

Мы выполнили документальный скульптурный портрет по черепу, найденному в одном из трех деревянных гробов. По четырем черепам из общей могилы были сделаны графические реконструкции рядовых солдат (об этом мы надеемся рассказать в одном из следующих номеров). Возможность воспроизвести облики участников наполеоновских войн мы получили благодаря российско-французскому проекту Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ).

Данный череп сохранился неплохо, отсутствовал лишь фрагмент нижней челюсти слева, с четвертого по седьмой зуб. Мы восстановили его специальной мастикой. Череп, без сомнений, принадлежал мужчине. Это ясно по целому ряду признаков: общая массивность, развитие мышечного рельефа, величина и массивность сосцевидных отростков височной кости, развитие лобных бугров и наклон лба, массивность и форма нижней челюсти.

Возраст человека определяется по зарастанию черепных швов и степени стертости зубов. В данном случае лицевые швы начали зарастать, швы мозговой части черепа изнутри заросли практически полностью, и зубы стерты значительно. По совокупности признаков возраст оценивается в 40—45 лет. (Иными словами, человек, которому принадлежал череп, скорее всего, был моложе, чем Ла Рибуазье и Эбле, которые умерли в возрасте за 50. — Примеч. ред.)

В результате многолетних исследований мы разработали прогностическую модель перехода от краниологической характеристики черепа к лицу, каким оно было при жизни человека, — «Программу кранио-фациального соответствия» (подробнее об этом см.: Балуева Т.С., Веселовская Е.В., «Новые разработки в области восстановления внешнего облика человека по краниологическим данным», «Археология, этнография и антропология Евразии», Новосибирск, 2004, № 1, с. 143—150).

Основой для этой программы служат, во-первых, стандарты соотношения толщины мягких тканей на различных участках лица — эти стандарты выработаны исходя из данных, полученных ультразвуковым методом для мужчин и женщин различных национальностей бывшего Советского Союза. Во-вторых, программа использует статистические зависимости между отдельными элементами лица и подлежащими структурами черепа, полученные с помощью специальных техник измерения и описания головы.

Эта модель позволила уточнить и усовершенствовать метод графического и скульптурного воспроизведения внешности на основе черепа, а также вооружила антропологов уникальной методикой «словесного портрета»: теперь при исследовании черепа можно пользоваться терминами, принятыми в классической антропологии и криминалистике.

Такой словесный портрет мы составили и для неизвестного из Кенигсберга.

Вот отрывки из него:

«Форма головы в профиль округлая. Форма лица анфас овальная. Вертикальная профилировка носо-ротовая (выступание вперед носового и ротового отделов при взгляде в профиль). (...) Направление лба вертикальное, линия лба слегка вогнутая. (...) Контур бровей ломаный. (...) Скулы малой величины. Нос по высоте и ширине средний. Переносье узкое, средней глубины. Спинка носа анфас в целом симметричная, возможно, несколько смещена влево. В профиль форма спинки носа слегка выпуклая с едва заметной горбинкой в костной части спинки. Кончик носа острый, смещен влево. (...) Подбородок узкий и высокий, вперед выступает в средней степени. Контур подбородка анфас округло-треугольный...»

Чтобы выполнить реконструкцию внешности, череп сначала обводят в профиль на диоптрографе, по принятой в антропологии методике. Затем строят контуры лица, используя те самые стандарты толщины мягких тканей и соответствия между структурами черепа и элементами лица, о которых говорилось выше. И только затем выполняют реконструкцию в пластилине. Скульптурный портрет, который вы видите на фотографии, отлит в пластике и тонирован под бронзу.

На портрете мы воспроизвели атрибутику, характерную для офицера французской армии времен Наполеона. Но вопрос об имени и судьбе этого человека пока остается открытым.

Остается только пожалеть, что не удалось найти финансирование на восстановление облика наших воинов — рядовых солдат, сражавшихся с войсками Наполеона, даже в этот юбилейный год.

Комментарий

О захоронениях французских солдат на территории современного Калининграда нашим читателям уже рассказывала доктор исторических наук, член-корреспондент РАН А.П.Бужилова («Химия и жизнь», 2011, № 5). Мы спросили Александру Петровну, как продвигаются исследования французских коллег и есть ли надежда на опознание неизвестного офицера.

— К сожалению, новых результатов пока нет. Специалистам из Франции не удалось составить список возможных «кандидатов». Работа в национальном архиве длилась больше года. Были подвергнуты анализу многочисленные тома — списки солдат и офицеров, которые квартировались в Кенигсберге в 1812—1813 гг. Специалисту-генетику удалось получить интересные результаты, связанные с популяционным анализом фамилий как генетических маркеров, но это важное и необходимое для науки исследование не имеет отношение к нужной для наших задач экспертизе. Мы обсудили создавшуюся ситуацию с руководителем программы с французской стороны. В ближайшее время решить этот вопрос не представляется возможным. Для такой работы нужен опытный специалист, заинтересованный в проведении подобного специфического исследования — идентификации личности с использованием архивных источников. Надеемся, что у французских коллег появится такая возможность в ближайшем будущем.