Упорство в заблуждении

Научная деятельность подобна марафонскому забегу. Она безостановочна, потому что мозг ученого, занятый решением стоящей перед ним задачи, работает непрерывно, даже во сне. И она длинна, наука — это исследование длиною в жизнь. Аналогия усиливается тем, что научная деятельность — это массовый забег, как Нью­-Йоркский марафон. Тут нельзя расслабляться, коллеги­-конкуренты толкаются, подставляют ножки, дышат в спину, но это же и подхлестывает, заставляет все быстрее двигаться вперед, по столбовой дороге науки.

Иллюстрация Сергея Тюнина

Есть чудаки, которые предпочитают бежать наособицу, не по трассе, а по каким­-то кривым, темным, одним им ведомым дорожкам. Они никому не мешают, поэтому отношение к ним снисходительно-­доброжелательное, как к городским/деревенским сумасшедшим, типа Циолковского.

А еще есть странные персонажи, которые бегут против потока и при этом кричат, что все остальные бегут в неправильном направлении, что истина не там, где заранее натянули ленточку на финише и поставили кубок для вручения победителю, а совсем в другом месте. В большинстве случаев эти люди ошибаются или, как говорят в науке, заблуждаются, и заканчивается все печально, хотя и закономерно — их затаптывают. Как бы то ни было, признаем: чтобы бежать против потока, надо обладать большой смелостью, а также большим упорством, чтобы бежать, пока… пока не затопчут. Их называют лжеучеными, но на самом деле по складу своего характера они — настоящие ученые, только заблуждающиеся.

Их не так мало, рассказами о наиболее колоритных личностях пестрит история науки, со многими я сталкивался лично, в частности, когда был ответственным секретарем «Российского химического журнала». О них можно было бы написать отдельную книгу, но для журнальной статьи я выбрал персонаж среди лауреатов Игнобелевской премии.

Итак, в 1993 году Игнобелевская премия по физике была присуждена (посмертно) Луи Керврану «за утверждение, что кальций в скорлупе яиц формируется вследствие холодного ядерного синтеза». Это очень мягкая формулировка, правильнее было сказать: за глубоко лженаучную идею о трансмутации химических элементов в живых организмах, которую Кервран упорно продвигал на протяжении всей своей долгой жизни. Но обо всем по порядку.

К сожалению, сведения о жизни Луи Керврана (1901–1982) очень скудные, даже во французских источниках, притом, что был он человеком не последним во французской науке, в том числе официальной. Известно, что он получил инженерное образование, в 30-­е годы изучал воздействие рентгеновских лучей и радиации на живые организмы, во время Второй мировой войны активно участвовал во французском Сопротивлении. После 1945 года в течение 20 лет работал экспертом правительства по защите от радиации в рамках французского Атомного проекта и встречался со многими видными учеными, включая супругов Жолио­-Кюри. Награжден орденом Почетного легиона.

Еще в 1930­-е годы Кервран обратил внимание на противоречия в некоторых данных об элементном составе живых организмов, о необъяснимых прибавках массы того или иного элемента в процессе жизнедеятельности. Он стал собирать соответствующие свидетельства, беззастенчиво пользуясь своим служебным положением, дававшим ему прямой доступ ко многим ученым и результатам их работы. Он проводил также самостоятельные экспериментальные исследования, особенно после ухода в отставку с поста члена многочисленных правительственных комиссий. В конце 1950-­х годов он сформулировал концепцию трансмутации элементов в биологических системах, которую последовательно развивал в нескольких книгах, в частности в книге «Доводы в биологии в пользу трансмутации при слабых энергиях» («Preuvesen Biologiede Transmutations a Faible Energie»), изданной в Париже в 1975 году, ее перевод на русский язык можно найти в Сети. Идеи Керврана вызвали практически единодушную критику научного сообщества, особенно яростную со стороны физиков-ядерщиков, потому что эти идеи в корне противоречили тогдашним, как, впрочем, и сегодняшним, концепциям ядерной физики. Этого не может быть никогда — и все!

Так что же там с курами и их яйцами? Как еще недавно было известно любому школьнику, скорлупа яиц состоит из карбоната кальция. То есть для ее производства курице нужен кальций. Она его получает с пищей, например с зерном, или извлекает из неорганических веществ, камней, кусочков штукатурки или толченых панцирей моллюсков, которые добавляют в корм. Курица клюет и заглатывает камни не по глупости, а по необходимости. Относительно нетрудно экспериментально установить баланс кальция: сколько его вошло, сколько вышло естественным путем, сколько пошло на образование скорлупы яйца. Гораздо труднее объяснить, почему количество выходящего (с естественными выделения и с яйцом) кальция в четыре­-пять раз превышает количество входящего. Собственно, если принять, что все измерено правильно, то объяснить это никак не нельзя. Этого не может быть. Кервран предложил изящное объяснение: кальций образуется в организме несушки в результате слияния атомов калия, присутствующего в достаточном количестве в виде ионов в биологических жидкостях, и атомов водорода из воды. Такой процесс ядерного синтеза может протекать только в живых системах по непознанному пока наукой механизму. Все, к чему призывал Кервран, — заняться изучением этого механизма.

Самое забавное в этой истории то, что Кервран такого эксперимента не делал. В своей книге он всего лишь дословно воспроизвел пропись эксперимента, выполненного в 1799 году великим французским химиком Луи-­Никола Вокленом (1763–1829), который среди прочего открыл хром и бериллий (см. «Химию и жизнь» 2013 №7 и 2014 №7). В заслугу Керврану, помимо объяснения результата, поставившего в тупик Воклена, можно зачесть то, что он раскопал эту работу в архивах Французской академии, руководствуясь случайной фразой в одном из романов Флобера.

Сам же Кервран экспериментировал с овсом: он проращивал методом гидропоники зерна овса в среде без кальция и определял увеличение количества кальция в ростках по сравнению с исходными зернами. Рост был приблизительно таким же, как в экспериментах Воклена, — в три-­пять) раз. Объяснение, соответственно, тем же — ядерный синтез.

Мы не будем описывать результаты других подобных экспериментов как самого Керврана, так и других исследователей, упомянутых в его книгах, чтобы у вас голова не пошла кругом. Тем более что примеров биологических трансмутаций элементов Кервран нашел много, как и их применения в химии, физике, геологии, агрономии, медицине, диетологии и экологии. Заметим лишь, у Керврана есть последователи, в том числе в нашей стране.

Без упорства в работе невозможны научные открытия. Пусть это упорство в заблуждении, все равно оно достойно уважения. И что такое заблуждение в науке? Заблуждение — это то, что противоречит канону, устоявшимся взглядам, согласованному мнению научного сообщества или, во всяком случае, большей его части. Но это мнение может быть ошибочным, более того, оно точно ошибочно. Согласно Карлу Попперу, любимому философу ученых, любое научное утверждение может быть опровергнуто. И как показывает опыт, они действительно опровергаются или сильно меняются. То, что мы сегодня считаем заблуждением, в будущем, через десять лет или через сто, может стать истиной, вернее, быть признано истиной. Так что заблуждающиеся работают на будущее. И пусть себе работают! Они придают особый шарм науке, они делают науку веселым приключением, а не унылым конвейером по производству новых знаний. Без них в науке осталось бы совсем мало настоящих ученых.