Сахарная мышь мастера Ю

Иллюстрация Александра Кука

— Прошу сюда, фройляйн Бернштайн, вот ваше место, располагайтесь. — Миниатюрная рыженькая проводница с узким лисьим личиком проводила Габи до ее кресла и поспешила обратно к входу в вагон, где некий грузный господин пытался повесить свой плащ на вешалку, одновременно отхлебывая из большого бумажного стакана. В какой-то момент стакан опасно накренился, но проворные лисьи лапки ловко подхватили плащ, а грузный господин ухватился за свой кофе обеими руками.
Габи поерзала в кресле, прикидывая, как ей потратить два с половиной часа в пути. Посмотрела в окно. Платформа стремительно пустела — похоже, все пассажиры скорого поезда Вена—Грац заняли свои места и теперь нетерпеливо ждали отправления. Обычная дорожная рутина. Можно полистать модный журнал, или поработать над незаконченной статьей, или помечтать, глядя в окно. Хотя по-хорошему лучше бы не терять времени зря и еще раз запустить поиск по фарфору династии Тан: возможно, ответ, за которым она едет в Грац, находится в полутора десятках кликов от нее. Хотя вряд ли. Будучи владелицей венской антикварной лавки, причем владелицей потомственной, унаследовавшей этот бизнес от своего отца, Габи неплохо разбиралась в предметах, населявших ее магазин. Однако вещь, которую принесли для оценки на прошлой неделе, поставила ее в тупик…
Это была небольшая фарфоровая чашка с крышкой. Скорее всего, чайная. Было понятно, почему ее владелец пришел за советом именно к Габи: в витрине ее лавки красовалось по меньшей мере с десяток фарфоровых изделий. После смерти отца девушка немного поменяла приоритеты семейного бизнеса: конечно, она не стала разочаровывать старинных клиентов, игнорируя традиционно мужские сферы интересов, так что средневековое огнестрельное оружие и коллекции табачных трубок времен императрицы Марии Терезии по-прежнему вальяжно размещались на видных полках небольшого помещения. Однако недавно здесь появился уголок с китайским фарфором, который, как Габи надеялась, мог заинтересовать если не старинных клиентов, то хотя бы их жен, обычно откровенно скучавших, пока их спутники знакомились с новинками антиквариата.
Господин, принесший чашку, желал узнать мнение Габи о предполагаемом производителе, месте и времени ее создания: «Не будет ли так любезна фройляйн Бернштайн сообщить, встречались ли ей подобные предметы раньше?»
Нет, ничего подобного Габи раньше не видела. Чашка была настолько необычна, насколько вообще может быть необычен предмет, сделанный человеческими руками. И дело было не в том, насколько приятно было ее держать и как не хотелось выпускать ее из рук: в конце концов люди делают посуду тысячи лет и нет ничего странного в том, что кто-то наконец изобрел идеальную форму для предмета, к которому предполагается прикасаться по многу раз в день. Тот факт, что пустая чашка была как будто бы теплой, тоже не относил ее в разряд таких уж необычных, потому что ключевым здесь было «как будто». Если верить субъективному ощущению, чашка одновременно была и прохладной, и теплой. Возможно, этому способствовала ее матовая, бархатистая поверхность, словно усеянная тысячами крошечных вкрадчивых щетинок, мягко касающихся ладони. Чашку хотелось гладить, как щенячьи уши.
Особенностью, которая переводила эту безделушку в разряд необычных, была роспись, ее покрывающая. Если в начале осмотра Габи надеялась, что сможет точно атрибутировать занятную посудинку, сверившись с каталогами китайского фарфора, то по его завершению она совсем не была в этом уверена. Ей пришлось потратить добрых сорок минут на то, чтобы убедить хозяина чашки оставить ее для консультации с опытным экспертом, всю жизнь проработавшим на мануфактуре в Мейсене и переехавшим в Грац после выхода на пенсию. Хозяин признался, что уже носил вещицу к венским специалистам, навещал он и отдел реставрации Музея истории искусств Вены, но никто ничего определенного ему сказать не смог. «Поэтому если фройляйн Бернштайн будет так любезна и возьмет на себя заботы об этом предмете... Но ради бога, фройляйн Бернштайн, будьте с ней крайне осторожны!» — «Без всякого сомнения, герр Олтман, я буду беречь ее как зеницу ока и позвоню вам сразу же по окончании консультации в Граце».
Под вагоном что-то лязгнуло, поезд дрогнул, и железная колонна на платформе медленно поплыла мимо Габи. Прикрыв глаза, она попыталась вспомнить детали росписи, однако они ускользали, оставляя в памяти ощущение тягучего цветного водоворота, а не конкретного изображения. Возможно, это происходило потому, что на чашке были изображены рыбки, плавающие среди цветов. Впрочем, Габи понимала, что думать так, значит, отрицать очевидное. Очевидное же заключалось в том, что рисунок не был неподвижным, он медленно и беспрерывно менялся. Красно-оранжевые карпы лениво парили между винного цвета пионов, шлейфы рыбьих хвостов плавно перетекали в цветочные лепестки, бутоны пионов то слегка сжимались, то щедро распускались. А вчера поздно вечером, когда Габи бережно упаковывала чашку в пузырьковую пленку, она зачарованно наблюдала за тем, как упавший лепесток пиона менял свою форму, постепенно превращаясь в пучеглазую рыбку.

— Фройляйн Бернштайн, не нужно ли вам чего-нибудь? Может быть, кофе? — Мысли о рыбках, кружащих среди пионов, так заворожили Габи, что она не сразу услышала вопрос проводницы. Очнувшись, она рассеянно кивнула и снова повернулась к окну, за которым мелькали предместья Вены. Небольшие аккуратные домики, где представители среднего класса проводили с семьями лето, постепенно сменились ровными полями, на которых уже вовсю цвел ярко-желтый рапс и свежей зеленью поднималась молодая пшеница. Потом по обочинам появились деревья, которые росли так близко к железнодорожному полотну, что их череда представлялась сплошной серо-зеленой стеной.
Вдруг в вагоне явственно потемнело, и Габи поняла, что поезд вошел в тоннель.
Ничего странного в этом не было. Дорога из Вены в Грац насчитывает больше десяти тоннелей различной протяженности, и Габи, которая ездила в Грац каждый вторник, знала об этом так же хорошо, как проводница знала ее имя. Однако конкретно этот тоннель выглядел непривычно — он не был темным, напротив, тоннель был хорошо освещен. Но главное — его округлые стены были облицованы блестящей плиткой с замысловатым растительным узором. Поезд, снизив скорость, бесшумно скользил по рельсам, а Габи зачарованно следила за плитками мятного цвета, которые бежали по белой стене на уровне ее глаз, постепенно становясь то стеблями лианы, то свежими побегами папоротника. Побеги переплетались, ветвились, уходили вверх, снова возвращались на середину стены, создавая гипнотический эффект движущихся картинок, от которых невозможно было отвести взгляд. «Какое необычное дизайнерское решение! Надо будет обязательно погуглить автора проекта», — пообещала себе Габи.
В этот самый момент очередная веточка лианы вдруг скользнула куда-то вбок, и девушка увидела, как от основного, мягко подсвеченного широкого тоннеля отошел другой, поменьше. Габи не успела рассмотреть, куда ведет боковой тоннель, но спустя некоторое время появилось еще одно ответвление, потом еще и еще. Габи обернулась в поисках проводницы, ей очень хотелось узнать, что это за огромная система тоннелей и как сильно изменился маршрут поезда, двинувшегося этой дорогой, но тут поезд замедлил ход и мягко остановился на платформе — на развилке, прямо около одного из боковых тоннелей.
Прекрасный случай рассмотреть облицовочную плитку поближе! Наверняка поезд будет стоять здесь хотя бы несколько минут…
Габи схватила сумку, быстро вышла из салона в тамбур (странно, проводницы не было и там), сама открыла дверь вагона, спустилась по металлическим ступеням вниз. Платформа была совершенно пуста, вдалеке, где-то у самого локомотива, светился запрещающим красным железнодорожный светофор. Видимо, ожидали, пока пройдет встречный поезд. Поглядывая на красный свет, она подошла к стене, предполагая увидеть немного запылившуюся керамику, но вместо привычных двадцатисантиметровых прямоугольников, которыми обычно облицовывают в Вене подземные переходы, а иногда и целые фасады, — скажем, Майоликовый дом напротив рынка Нашмаркт — она обнаружила небольшие пластинки-чешуйки, несомненно, фарфоровые. Ошеломительное открытие! Облицовывать огромный тоннель драгоценным фарфором, белым золотом — какое расточительство! Прижав ладонь к чуть шероховатой поверхности, чувствуя под пальцами гладкие желобки соединительных швов, Габи пошла вдоль стены к развилке — к месту, где платформа сужалась до метровой тропинки, заворачивающей за угол.
За поворотом светился боковой тоннель, не такой широкий, как основной, но по его фарфоровым стенам стелился все тот же растительный орнамент, не теряя ни цвета, ни качества. Тоннель уходил далеко вглубь, узкий пешеходный парапет шел вдоль стены, у которой стояла Габи, а метрах в ста от себя она заметила вывеску — прикрепленную к чугунной стрелке деревянную дощечку с нарисованной на ней стилизованной хризантемой. Дверь под вывеской могла вести куда угодно — это мог быть цветочный магазин, картинная галерея или переход в другой тоннель. Габи знала наверняка лишь одно: ее любопытство никогда не простит ей, если она не выяснит этого. Она еще раз оглянулась на светофор — красный свет горел ровно, не мигая.
Решительно толкнув дверь, Габи вошла и словно очутилась внутри китайской лаковой шкатулки. Золотые драконы на стенах и потолке; красные фонари с затейливо завязанной бахромой; отсветы неверного света на полированных полках темного дерева; шелковая, расшитая пышными цветами ширма. Здесь теснилось невообразимое количество самых разных фарфоровых вещей: от огромных напольных ваз до крошечных статуэток и медальонов, выставленных в небольшой витрине в центре комнаты. Классический магазин китайского фарфора.
Не успел дверной колокольчик вызвонить короткую музыкальную фразу, как из-за ширмы вышел невысокий темноволосый человек в традиционной китайской одежде, видимо, продавец. Он учтиво поклонился и спросил, чем он может быть полезен. Беспокойно оглядываясь на дверь, Габи сбивчиво пояснила, что попала сюда случайно, потому что поезд, на котором она едет в Грац, сделал здесь непредвиденную остановку и она очень сожалеет о том, что из-за недостатка времени не успеет осмотреть тот чудесный фарфор, который здесь выставлен, но обязательно-обязательно вернется сюда снова. Продавец внимательно посмотрел на Габи (ей даже показалось, что он смотрит не столько на ее лицо, сколько на ее руки), кивнул и, как будто его резко дернули за веревочки, исчез за ширмой. Габи подскочила к двери и выглянула в тоннель. Поезд все еще стоял за поворотом, но ровный красный свет на стенах тоннеля, отражающих сигнал светофора, больше не был ровным, он пульсировал. Не больше минуты до отправления — медлить больше было нельзя.
Габи еще раз с сожалением бросила взгляд на фарфоровую сокровищницу и повернулась, чтобы уйти, но ровно в этот момент продавец вернулся с небольшой коробочкой в руках. Снова поклонившись, он попросил принять этот скромный сувенир как залог ее будущего визита. Габи показалось это очень милым. Кроме того, у нее совершенно не было времени ни на споры, ни на раздумья, так что она взяла подарок, горячо поблагодарила продавца и опрометью выскочила из магазина. Сто метров бегом, красный мигающий свет сменился на ровный желтый, однако дверь в вагон по-прежнему открыта. Уф-ф, успела! Запыхавшись, на ходу поправляя растрепанные волосы, она прошла на свое место у окна, и поезд, как будто только этого и ждал, тронулся.
Сев, Габи покрутила почти невесомую коробочку в руках. Что можно подарить посетителю в рекламных целях? Возможно, это китайское печенье с предсказаниями внутри. Или шоколадные конфеты с начинкой из женьшеня. Или какая-нибудь простенькая безделушка, но что бы там ни оказалось, больше всего девушка надеялась найти там визитку. Тогда ее любопытство было бы полностью удовлетворено. Наверняка на визитке указан сайт магазина — безусловно, у такого роскошного магазина просто обязан быть сайт! — и она сможет полюбоваться на его коллекцию прямо сейчас, слава Интернету. Габи посмотрела в окно, поезд все еще шел по фарфоровому тоннелю, и открыла коробочку. В ней лежала чашка цвета разбавленного молока, со стенками не толще бумажного листа, на которых среди бордовых пионов прятались красные рыбки, — точная копия чашки, которую она везла в Грац! Визитки не было.

— Добрый день, уважаемые пассажиры! Приготовьте, пожалуйста, ваши билеты для проверки. — Девушка удивленно обернулась на голос: по вагону шел человек в синей форме железнодорожного служащего. Габи поискала глазами грузного господина с бумажным стаканом, но того на месте почему-то не оказалось, так что она была единственной пассажиркой. И признаться, ее слегка задела просьба предъявить билет для контроля. Во-первых, такое требование звучит весьма странно в вагоне первого класса, а во-вторых, проводница прекрасно знает, что это место в поезде забронировано на все вторники этого года на ее, фройляйн Бернштайн, имя. Поэтому когда контролер подошел к ней, она вежливо порекомендовала ему обратиться к проводнице за разъяснениями, а сама сосредоточилась на том, чтобы аккуратно достать чашку из коробочки, не уронив при этом крышку.
Со стороны контролера не последовало никаких возражений, в вагоне было тихо, так что чистый, будто хрустальный, звон крышки, которую Габи приподняла, а потом снова опустила на чашку, прозвенел как слаженный аккорд клавесина. Однако Габи слышала и то, как шумно сопит стоящий рядом контролер. Она перевела на него взгляд — он пристально глядел на чашку. Заметив, что Габи вопросительно на него смотрит, он нервно моргнул и быстро удалился, чтобы через минуту вернуться с еще одним человеком в синей униформе. Человек поклонился и представился старшим инспектором контрольной службы поезда.
— Послушайте, — сказала Габи терпеливо, — я только что объяснила вашему коллеге, что с вопросом о моем билете лучше обратиться к проводнице. Но если ее нет в данный момент на месте, я, конечно, могу найти свой билет в мобильном. Секунду…
— О, пожалуйста, не трудитесь, — старший инспектор был предельно любезен, — в данный момент меня интересует не билет на поезд, а сертификат на Чашу Плавающих Пионов, счастливой обладательницей которой вы являетесь.
— Чаша Плавающих Пионов? — Габи показалось, что старший инспектор произнес все слова в этом словосочетании с особенным нажимом, как бы с большой буквы. — Вы имеете в виду эту чашку на столе? К сожалению, у меня нет на нее сертификата, мне ее только что подарили.
Старший инспектор был явно шокирован словами девушки.
— Подарили? Вы всерьез полагаете, что эту вещь можно кому-то просто подарить? Надеюсь, вы и сами прекрасно осведомлены о том, что Чаша Плавающих Пионов, изготовленная по редчайшим и секретнейшим технологиям… — Инспектор постепенно входил в раж, речь его становилась все более обвинительной. — …Чаша, появления которой с нетерпением ожидал сам Коллекционер… — И опять Габи отчетливо услышала прописную букву в слове «коллекционер». — …Так вот, эта уникальная Чаша была похищена в прошлом году, и заявил о ее пропаже не кто иной, как ее создатель, непревзойденный мастер Ю. А теперь я нахожу этот бесценный артефакт у вас на столе и слышу абсурдную версию о якобы «подаренной чашке», как вы изволили выразиться!
Габи, ошеломленная страстными инвективами инспектора, не нашлась, что ответить, и растерянно посмотрела на чашку, словно надеясь узнать ответ у красно-оранжевых рыбок. Рыбки, будто тоже испугавшись, попрятались за роскошные цветы, и только трепет лепестков, которые тихонько шевелились под напором невидимого течения, опоясывающего чашку, выдавал их присутствие.

— Фройляйн Бернштайн? Простите? — Габи почувствовала, как кто-то легонько коснулся ее плеча, а в вагоне вдруг явно посветлело, отчего Габи пришлось хорошенько поморгать, прежде чем она поняла, что проводница, похожая на лисичку, принесла ей кофе в красной чашечке с фирменным профилем негритенка в высокой феске.
— Вы немного вздремнули, я решила вас не будить, но через полчаса мы будем в Граце, так что, наверное, вы пожелаете выпить сейчас свой кофе. — Проводница дружелюбно улыбнулась и ушла.
Габи улыбнулась тоже. Сон? Какой яркий, замечательный сон! Совершенно понятно, почему он ей приснился — просто подсознанию было необходимо как-то объяснить происхождение чудесной чашки, и вот, пожалуйте, волшебная сказка готова. Фарфоровый тоннель, остановка на таинственной развилке, великий мастер Ю, строгий Коллекционер, Чаша Плавающих Пионов… Браво, подсознание! Хотела бы она, Габриэль Бернштайн, посмотреть на лица тех контролеров, когда подозреваемый похититель вдруг испарился прямо у них на глазах…
За окном разливался сияющий майский день. Все еще улыбаясь, Габи отпила глоток кофе, подтянула поближе к себе сумку и открыла ее, чтобы достать солнечные очки. В сумке, поверх косметички, солнечных очков и чашки господина Олтмана, надежно упакованной в полиэтилен с пузырьками, лежала коробочка с Чашей Плавающих Пионов из ее сна!

— Да, господин старший инспектор, вы совершенно правы. Это полностью моя вина! — Младший чиновник, опустив голову, стоял возле столика, за которым минуту назад сидела девушка. Теперь ее не было, ровно как и Чаши Плавающих Пионов, внезапно растаявшей в воздухе. Надежда на награду за поимку похитителя тоже улетучилась, зато гнев начальства набирал обороты.
— Форменное, прямо-таки вопиющее разгильдяйство! — бушевал старший инспектор. — Быть настолько невнимательным! Могу ли я поинтересоваться у вас, уважаемый, что гласит пункт шестой должностной инструкции? Не могли бы вы быть так любезны и процитировать, если сможете, этот пункт по памяти?
Младший инспектор, набрав в грудь воздуха, покорно забубнил:
— В случае, если пассажир поезда, следующего Фарфоровым тоннелем, не имеет билета или отказывается его предъявить, следует проверить у предполагаемого нарушителя наличие охранного кольца на большом пальце правой руки. Если такового кольца не окажется, проигнорировать его как существо из Другого мира. Звездочка.
— Какая еще звездочка? — раздраженно буркнул старший инспектор.
— Звездочка — сноска в конце страницы, разъяснение…
— Валяйте про звездочку, — разрешил старший инспектор, на которого декламация должностной инструкции влияла самым благотворным образом.
— Звездочка. Существом из другого мира считается существо, не принадлежащее миру Фарфорового тоннеля. Оно не носит охранного кольца, не имеет билета на поезд, часто ведет себя странно, задавая нелогичные вопросы или отвечая на вопросы невпопад. Чаще всего это люди из Другого мира, которым снится, что они едут в поезде, который вошел в Фарфоровый тоннель.
— Отлично. — Старший инспектор выглядел уже вполне успокоившимся и следующий свой вопрос задал, не повышая голоса. — Так почему же вы, болван этакий, не последовали инструкции, которую так хорошо знаете?
— Так Чаша же! У меня ум за разум зашел, когда я увидел Чашу Плавающих Пионов на столе перед пассажиркой! Какое тут кольцо, я сразу за вами побежал!
— Ладно, ладно… Ум за разум у него зашел. Было бы чему за что заходить. Пойдемте в следующий вагон. Надо уже и работу делать…
Младший инспектор, видя, что гроза миновала, облегченно вздохнул и засеменил впереди, открывать двери своему начальству. Одна мысль не давала ему покоя, но он упорно ее отгонял. Нет уж, дудки. Себе дороже! Ни за какие коврижки он не стал бы спрашивать старшего инспектора о том, как могло получиться, что девушке из Другого мира приснилась точная копия Чаши Плавающих Пионов.

Тем временем в магазине под вывеской с хризантемой темноволосый человек задумчиво разглядывал бледную полоску на большом пальце своей правой руки. Неснимаемое фарфоровое кольцо, которое лицемерно называли охранным, исчезло без следа. Это могло означать только одно: старинная легенда, которую многие знали, но мало кто верил всерьез, оказалась правдой!
Мастер Ю закрыл глаза, стараясь упорядочить свои мысли, метавшиеся по сознанию, словно мыши, застигнутые в банке с сахаром. Историю о том, что стоит передать две созданные мастером вещи в Другой мир — и мастер обретет свободу, он слышал не раз. В каком виде придет эта свобода, легенда умалчивала, впрочем, такие подробности были неинтересны. Легенда всегда считалась всего лишь байкой, придуманной неким чересчур свободолюбивым мастером, не желавшим всю жизнь работать на Коллекционера. Лучшие работы, созданные мастерами Фарфорового тоннеля, навсегда пропадали из реальности, оседая в его тайной коллекции.
Мастер Ю сделал глубокий вдох и открыл глаза. Итак, вторая сделанная им чаша покинула пределы Фарфорового тоннеля — и вот, пожалуйста, чаемая свобода. Охранное кольцо исчезло с его руки, и теперь он смело может сесть в поезд. Контролеры, следуя должностной инструкции, проигнорируют всякого, у кого нет кольца. Изменится и маршрут — теперь для него поезд не будет бесконечно, по кругу, ходить от одной развилки тоннеля до другой. Пространство Фарфорового тоннеля обширно, и, хотя мастер Ю за свою долгую жизнь часто путешествовал по нему, о его протяженности он мог судить лишь по частоте, с которой поезд останавливался на его платформе — раз в неделю. Человека же, сумевшего избавиться от кольца, поезд повезет не по кругу, а на просвет тоннеля, в Другой мир — мир, где, как свято верил мастер Ю, нет жадных Коллекционеров и заколдованных колец.
«Свободен!» — Мастер Ю, наклонив голову, еще раз прислушался к этой мысли.
Мысль была сладка, как усы мыши, которой удалось разбить сахарную ловушку и удрать из приторного рая.