Судьба «Золотого человека»

История «Золотого человека» из Фалуна занимает умы исследователей не одно столетие, однако за это время она обросла множеством загадок и мифов, к чему приложили руку и журналисты, и поэты, и популяризаторы науки. Разные источники относят время его жизни и к XIII, и к XIV и к XVI—XVII векам. Одни его называют «золотым», а другие «железным». Нет единого мнения даже относительно имени горняка. Так, известный популяризатор науки, доктор геолого-минералогических наук А.Г.Жабин именует его Гансом Шмульгером и рассказывает, что тот, возвращаясь домой в подпитии обходной тропкой, упал в шахтную дыру. А спустя много лет, когда его вдова уже умерла и дети постарели, тело Ганса нашли и подняли на поверхность. Именно Жабин относит это событие к XIII веку и упоминает про невольный эксперимент Теннанта Смитсона с пиритизацией мыши. А вот Даниелс Свен Олссон, который был с 2002 по 2011 год директором Музея шахты Фалуна, в книге «Falun Mine», изданной в 2010 году, дает совсем иную версию. Имя шахтера было Мэттс Израильсон, или, как его звали друзья, Мэттс-толстяк. Пропал он в 1677 году, в возрасте 21 года, спустя неделю после помолвки с Маргретой Олсдоттер, вдовой горняка Андерса Янссона, причем был трезв, а в шахту пошел, чтобы зажечь огни для смены: там его и накрыл обвал. Нашли тело 4 декабря 1719 года, после того как из ствола шахты была слита накопившаяся там вода. Сохранилась лишь верхняя часть туловища, но сохранность была настолько хорошей, что стропальщик Эрих Персон легко опознал Мэттса. Более того, уцелели и одежда, и даже табак в табакерке. После этого началась бюрократическая переписка с шахтерским начальством, а также тяжба о самом теле. Дело в том, что на останки Мэттса-толстяка претендовали две женщины, одной из которых была его невеста Маргрета. Есть мнение, что этот спор был связан с надеждой на получение пенсии за погибшего мужа и привилегии в содержании таверны неподалеку от шахты. При этом Маргрета требовала, чтобы Мэттса похоронили как положено. Однако начальство из Королевского управления шахтами распорядилось выставить окаменевшие останки в специальной комнате «для удовлетворения любопытства лиц, посещающих здешние места». Сначала его поместили в бочку, установленную в комнате для расчесывания пеньки на чердаке здания суда времен Карла XI, а в 1728 году поставили в большую стеклянную витрину. Видимо, это было связано с визитом короля Фредрика I, который решил взглянуть на диковинку. А на следующий год останки попытались реставрировать, поскольку они быстро разлагались. В 1745 году витрину отправили на верхний этаж горной конторы, где она пробыла до 21 декабря 1749 года. В тот день открыли новую больницу, и окаменевшие останки Мэттса-толстяка торжественно пронесли до больничной церкви, где и поместили в склеп горного мастера Пера Хельсингиуса, который был отцом владельца шахты Йонаса Перссона. Про похороны писали все газеты не только в Швеции, но ив мире, вызвав очередную волну интереса к этой истории.

Но Мэттсу Израильсону не удалось обрести покой. В 1816 году, когда французский маршал Жан-Батист Бернадот уже фактически стал королем Швеции, велено было все могилы из церквей убрать. Останки Мэттса перенесли в церковный двор. В 1829 году их выкопали и зарыли в другой могиле, а в 1862-м и вовсе поместили в деревянную раму на фронтоне ризницы. В 1900-м году случился новый переезд: церковь отремонтировали и Мэттса положили в ящик со стеклянной крышкой. К тому времени от него осталось немного: череп, несколько костей и обрывки одежды. Наконец в 1925 году останки решили-таки предать покою и спустя пять лет решение выполнили, а могилу в 1934 году накрыли каменным памятником в форме химического символа меди.

Газетная шумиха вдохновила поэтов и музыкантов Дании, Швеции, Франции, германских и итальянских княжеств, которые стали сочинять в стиле царившего тогда романтизма истории, одна краше другой, о беззаветной любви девицы из шахтерского поселка и ее встрече с погибшим возлюбленным спустя десятилетия. Шахтера называли и Олафом, и Георгом, и другими именами; например, Эрнст Теодор Амадей Гофман в 1819 году в рассказе «Фалунские рудники» назвал его Элисом Фрёбомом. В 1842 году Рихард Вагнер предложил Парижской опере написать произведение о несчастном горняке, но получил отказ. Однако в 1866 году Франц фон Хольштейн написал такую оперу, и на протяжении XIX века ее неоднократно ставили в германских театрах. Последнюю оперу создал композитор Рудольф Вагнер-Регени из ГДР в 1961 году, впрочем, успеха она не имела.

А как обстояло дело с научными исследованиями феномена? Первая публикация принадлежит Адаму Лейелу: она появилась в 1722 году в сборнике «Acta Literaria Sveciae», а сам он тогда был инспектором в Управлении шахтами. Однако за два года до этого был сделан доклад в обществе Bokwttsgillet — оно объединяло образованных людей города Упсалы, обсуждавших странные явления. В этом сообщении говорилось, что останки шахтера сразу после находки были вовсе не окаменевшими — не тверже полусгнившей древесины, поверхность губчатая, цвет синеватый, однако, подсохнув на воздухе, они затвердели и стали угольно-черными. Предположительно превращение было связано с тем, что тело пропиталось медным купоросом, которого в водах медной шахты должно быть предостаточно. Когда Лейел исследовал останки, они по твердости напоминали рог, а не камень: их легко можно было резать ножом. Карл Линней, изучавший этот предмет в 1734 году, отмечал, что шахтер не окаменел, но превратился в некое подобие сталактита.

Откуда пошла легенда о «Золотом человеке» — неясно. Очевидцы события ни о каком золоте вроде бы не говорят. Однако в отечественной литературе несчастный шахтер из Фалуна выступает именно под этим псевдонимом. Интересно, что сотрудники Фалунского музея, предоставившие фрагмент книги Олссона долго не могли понять, что это за золотой человек: они его знают под именем Мэттса-толстяка.

Вообще-то черный цвет, отмеченный очевидцами, гораздо более соответствует механизму, предлагаемому Л.Я.Кизильштейном (см. предыдущую статью): мелкодисперсный пирит из бактерий должен быть черным. Вот как рассказано об этом в словаре Брокгауза и Ефрона в статье «Сероводородное брожение»: «Сероводород <…> играет громадную роль в образовании черного ила или лечебной грязи. Еще английская экспедиция Челленджера (корабль «Challenger» 1872—76) показала, что отложения черного ила опоясывают подножие континентов на громадном протяжении. W.Thomson и J.Murray исчисляют площадь, занятую этим илом, в 14 500 000 кв. миль. Такой же ил отлагается в большом количестве на дне озер и морей; из него же состоит и целебная черная грязь озер и лиманов. Условия образования его везде одни и те же. Черный цвет этого ила или грязи объясняется нахождением в нем большого количества сернистого железа. Образование ила может быть объяснено благодаря трудам Вериго, Надсона и др. ученых следующим образом. В падающих на дно океанов, озер и морей осадках, состоящих из трупов животных и растений, мы встречаем целый ряд С. микробов, могущих жить как при доступе воздуха, так ив анаэробных условиях. Эти микробы (бактерии и грибы главнейшим образом) разлагают упомянутые осадки с выделением H₂S и NН₃. Сероводород, встречаясь с солями железа, вступает с ними в реакцию обменного разложения, в результате чего получается, в присутствии NH3, коллоидальный гидрат сернистого железа».

Схема шахты и поза Мэттса Израильсона в момент гибели. В руке, поднесенной к лицу, он держит платок. Рисунок из статьи Адама Лейела