Наука против пьянства

Когда мы обсуждали предыдущий материал с одним из авторов исследования, ведущим научным сотрудником лаборатории анализа генома Института общей генетики С.А.Боринской, то поняли, что рассказ об одной конкретной научной задаче слишком многое оставляет «за бортом». Пользуясь случаем, мы решили задать Светлане Александровне несколько вопросов.

Давайте немного отойдем от вашей тематики. Статистика потребления алкоголя в России не внушает оптимизма, а противодействия как-то не видно, кроме ограничения времени продажи спиртного, и о широкомасштабных научных программах вроде ижевского исследования мы редко слышим...

Это не совсем так. В Москве есть ННЦ наркологии Минздрава, в котором проводились некоторые фундаментальные исследования. Есть Московский научно- практический центр, которым руководит главный нарколог Минздрава Евгений Алексеевич Брюн. Там ведутся практически ориентированные разработки. Но, учитывая масштаб проблемы, этих исследований для России явно недостаточно. Не так давно в Москве была встреча с представителями американского Национального института по исследованиям злоупотребления алкоголем и алкоголизма (National Institute on Alcohol Abuse and Alcoholism), которые налаживали контакты с российскими программами по профилактике, лечению и исследованию алкоголизма. С российской стороны были представлены практические наработки в развитии мониторинга и профилактики, эпидемиологические данные, но в разделе фундаментальных молекулярных или нейробиологических исследований нам практически нечего было показать. И здесь вопрос даже не в различии уровня финансирования российской и западной науки, а в том, что таких проектов в России очень мало.

Кто в России финансирует такие исследования?

За последние несколько лет был один крупный международный проект, в котором участвовали несколько институтов РАН и РАМН. Финансовую поддержку обеспечивало Минобрнауки, и алкоголизм исследовался там среди прочих психических заболеваний. Легко посмотреть тематику проектов на сайте РФФИ. С 1995 года было поддержано более 26 700 проектов по разделу «Биология и медицинские науки» и более 6400 проектов по разделу «Науки о человеке и обществе». Среди них мне удалось найти проекты, содержащие части слов «алко» или «нарко», — всего 12 и 9 соответственно. Для сравнения, «кардио»-проектов — 110 и 3 по тем же разделам. Как биолог, я полностью за поддержку проектов по изучению пресноводных копепод или изменчивости членистоногих. Но отсутствие фундаментальных исследований по алкогольной проблеме — не просто одной из важнейших, а самой важной для продолжительности жизни в России — вызывает, мягко говоря, недоумение.

Самая важная? С алкогольной смертностью все настолько плохо?

Ведущий специалист по эпидемиологии алкоголизма Александр Викентьевич Немцов рассказывал, что, когда он в начале 90-х годов на основе изменения продолжительности жизни и алкогольной статистики посчитал, что 30% смертей мужчин трудоспособного возраста связаны с алкоголем, он сам не мог в это поверить, и ему не верили: неужели каждый третий? Но ведь тут учитывается и бытовой травматизм, и алкогольные ссоры, и ДТП с участием пьяных водителей. Кривая самоубийств идет шаг в шаг с количеством проданного алкоголя. Многие смерти «от сердца», «от инсульта» — на самом деле следствие злоупотребления алкоголем. Сейчас дается даже более высокая оценка — почти половина смертей мужчин в возрасте от 20 до 60 лет связаны с алкоголем.

Смертность от сердечно-сосудистых заболеваний и острых алкогольных отравлений у русских мужчин в возрасте 50—54 лет с 1960 по 2008 годы. Хорошо виден эффект антиалкогольной кампании 80-х (по: Leon D.A e.a., «International Journal of Epidemiology», 2010, 39(5), 1279—1290)

Есть также миф о том, что люди, выпивающие умеренно, живут дольше, чем абсолютно непьющие. В доказательство приводят графики, где минимум смертности попадает не на ноль граммов алкоголя, а на небольшие дозы (примерно полстакана красного вина в день), и делают вывод, что алкоголь полезен для здоровья. На самом деле все наоборот: часть «непьющих» — это либо люди, которые не пьют по причине болезни, либо бывшие многопьющие, которые перестали пить, потому что уже больше не могут. Ведь при анкетировании обычно спрашивают, сколько пил человек в последний месяц или год, а не на протяжении всей жизни. Ранняя смертность этих людей и формирует подъем графика около нуля.

Дело ученых — исследовать и докладывать результаты, чтобы те, кто принимает (или не принимает) необходимые решения, могли понимать, какими будут последствия. Такие исследования мы пытаемся проводить. Проблему алкоголизма не может решить одна наука, ни психология, ни социология, ни молекулярная генетика, только все они вместе. Здесь нужны фундаментальные междисциплинарные исследования. Молекулярные исследования показывают, какие нейрофизиологические процессы нарушаются, продукты каких генов могут быть мишенями для разработки лекарственных средств. На Западе сейчас проходят клинические испытания десятки препаратов, которые снижают у крыс влечение к алкоголю. Алкоголь воздействует на определенные зоны мозга, вызывая расслабление или эйфорию. Действие на молекулы, которые участвуют в этих процессах, может позволить человеку пребывать в нормальном состоянии без наркотика, снизить неприятные эффекты от воздержания.

Но это зарубежные исследования?

Да, зарубежные. Сорок лет назад в США заговорили об алкоголизации населения и роста наркомании и приняли государственную программу по этой тематике, включавшую в том числе научные компоненты. Там были и молекулярно-генетические, социологические, психологические исследования, и профилактические меры. Например, известно, что с молодежью наиболее эффективно работают их ровесники. К советам старших молодые люди относятся с предубеждением, но, если о вреде алкоголя и наркотиков рассказывают грамотные, подкованные люди немногим тебя старше, к той же информации отношение другое. Участники профилактической программы рассказывали, что, когда их команда приезжает в маленький город, через месяц там закрывается часть лавочек, продающих спиртное, — падает выручка.

К сожалению, у нас профилактике алкоголизма уделяется недостаточно внимания. Правда, есть программы, направленные на формирование здорового образа жизни у россиян. Например, Минздравом открыт портал «Здоровая Россия». Информация необходимая, но давно известно, что простое предъявление информации по телевизору или в социальной рекламе неэффективно как антиалкогольная мера.

Есть разработки профилактических программ для школы. Однако школьные психологи, которых я спрашивала об этом, машут руками и говорят, что они и так чересчур загружены. Что касается взрослых — население мало информировано и мало доверяет информации. Да и большинство не применяет ее к себе: там про алкоголиков говорят, а мы-то культурно выпиваем.

Я участвовала в телепрограмме, которая называлась «Русская водка», на одном из ведущих каналов. Пригласили видных деятелей культуры, режиссеров, артистов. Общий тон был ироничным, все рассказывали смешные случаи из жизни. Когда я спросила, кто слышал, какая доля смертей мужчин трудоспособного возраста связана с алкоголем и кто доверяет этим данным, поднялось четыре руки из примерно семидесяти. И снова начались шутки: «Алкоголизм — болезнь неизлечимая, но к счастью, продолжительная»...

А между тем главную проблему представляют не спившиеся люди. Конечно, им тоже надо помогать, но их относительно немного. Основная проблема — массовое бытовое пьянство. Половина российских мужчин пьет еженедельно, обычно по выходным. Считается, что это не страшно и «все так пьют», но крепкие напитки (ведь большинство пьет именно их), принятые в большом количестве, пусть даже раз в неделю, разрушительны для здоровья.

А в Америке даже в художественных фильмах герои перестали пить и курить. Не то чтобы перестали, но, если герой пьет, он, скорее всего, отрицательный герой. Там серьезно относятся и к профилактике, и к помощи на ранних стадиях формирования вредной привычки

Самое важное — то, что в развитых странах основной акцент делается на профилактику, в которой изменение образа киногероев — лишь небольшая часть, а у нас — на лечение последствий. Принимаемых мер недостаточно, они не разработаны комплексно. Рецепты, испробованные другими странами, необходимо адаптировать к нашим условиям, на это надо затратить усилия, вложить средства. Как показала и наша, и мировая практика, антиалкогольные меры немедленно увеличивают продолжительность жизни. Казалось бы, достаточно серьезный стимул.

У нас есть убеждение, что алкоголизм не лечится, если человек пьет, то он и будет пить.

Это не так. Но необходимо желание лечиться, признание проблемы. Многие не сознают, что зависимость у них уже сформировалась. Близкие также не хотят признавать, что бытовое пьянство перешло в алкоголизм, пытаются скрыть происходящее от себя и знакомых. В результате помощь запаздывает. Например, есть программа «Анонимные алкоголики», она возникла в Америке, а сейчас такие группы существуют во многих странах, и в России они есть, причем бесплатные. В Москве их несколько десятков. Главная задача в том, чтобы человек, которому необходима помощь, добрался до этой группы. Однако многие злоупотребляющие считают, что им это не нужно. У них «нет проблем», особенно если есть на что выпить. Думаю, среди прочего важна и низкая ценность здоровья в сознании россиян.

Масштабы проблемы зачастую игнорируют даже специалисты. Например, фетальный алкогольный синдром. Если мать во время беременности, особенно на ранних стадиях, пьет спиртное, пусть некрепкое и в небольших дозах, у ребенка вероятны нарушения развития. Иногда их удается скомпенсировать, однако некоторые западные исследователи считают, что большинство проблем школьной неуспеваемости — именно их следствие. Как отмечает Е.А.Брюн, «при беременности безопасная доза алкоголя — ноль». Однако часть врачей до сих пор рекомендуют беременной женщине красное вино, например, для повышения гемоглобина или снижения тонуса матки.

Что же заставляет людей пить, невзирая на риск? Вряд ли можно найти того, кто не слышал о вреде алкоголя, и чем тут могут помочь молекулярные исследования?

Исследования как раз направлены на то, чтобы это выяснить. Так, концентрации и соотношение нейромедиаторов серотонина и дофамина не должны выходить за рамки нормы, если соотношение выше или ниже нормы, человек чувствует себя плохо. И то, и другое может спровоцировать потребление алкоголя, но подход к таким людям нужен разный. Молекулярно-генетические, молекулярно-биологические и биохимические исследования помогут такие группы выявить.

Кроме того, алкоголь считают средством снятия стресса. И в самом деле, спиртное помогает некоторым людям, неспособным иным образом успокоиться, однако они платят за это зависимостью, которая порождает куда более серьезные стрессы. Сейчас мы используем молекулярные подходы, чтобы выяснить связь стресса и злоупотребления алкоголем — что причина, а что следствие.

Для разработки адекватных мер профилактики алкоголизма нужны не только демографические, экономические, социальные и психологические исследования, но и молекулярные, и физиологические. Все это поможет понять, как информация трансформируется в сознании людей и как решить проблемы, побуждающие к чрезмерному питию и мешающие жить долго и счастливо без алкоголя.