В восьми градусах от Северного полюса

Вторая половина XIX века. Далеко позади осталась эпоха Великих географических открытий. Состоялось первое кругосветное путешествие, проложены торговые пути вокруг Африки в Китай и Индию за чаем, шелком и пряностями. Мир узнал о существовании Американского континента, несметных богатствах инков и индейцев, попробовал табак и кофе. Переселенцы обжили Австралию и Новую Зеландию. Мало-помалу людям становилось тесно в Америке, Африке и Азии: многие горные вершины уже покорились человеку, реки и озера были нанесены на карты, а нравы, обычаи и образ жизни полудиких аборигенов перестали пугать просвещенных европейцев.

Лишь две области Земли еще зияли белыми пятнами на географической карте: Арктика и Антарктика. Но они меньше привлекали внимание. Мало кому хотелось добровольно испытать тяготы путешествий в страны холода и льда, да еще неизвестно зачем. Какие богатства могли таится там?

Большинство людей совершенно правильно полагает, что почти все географические открытия были сделаны путешественниками случайно. Но тем, наверное, и прекрасно путешествие: неизвестно, что может возникнуть за поворотом реки, за вершиной горы или за горизонтом. Однако я расскажу о таком открытии в Северном полушарии, которое было предсказано в тиши кабинета ученого. То есть не само открытие, конечно, но район поисков неизвестной земли, которая впоследствии получила название Земли Франца-Иосифа, был обоснован теоретически. Это географическое открытие стало самым крупным в XIX веке.

В императорском Русском географическом обществе

Михаил Константинович Сидоров — купец и меценат, один из авторов русской программы комплексного исследования Арктики

18 декабря 1870 года на объединенном заседании отделений математической и физической географии Императорского Русского географического общества (ИРГО) слушали доклад о программе специальной экспедиции в северные моря. Его подготовили на основе предложений ученого-метеоролога и географа А.И.Воейкова, которого поддерживал купец-золотопромышленник, меценат М.К.Сидоров. Эти люди заботились об отечественных приоритетах в освоении Сибири и Севера.

В подготовке программы экспедиции принимали участие выдающиеся ученые того времени А.И.Воейков, М.А.Рыкачев, Н.А.Ивашинцев, С.И.Зеленский, барон Н.Г.Шиллинг, Ф.Б.Шмидт, Ф.Р.ОстенСакен, П.П.Семенов, А.И.Шренк и Ф.Ф.Яржинский. Доложить основные положения программы будущей экспедиции предстояло молодому, но уже заслужившему высокий авторитет у коллег, ученому — Петру Алексеевичу Кропоткину. К тому времени выходец из рода московских графов Кропоткиных успел окончить Пажеский корпус, совершить в 1860-х годах несколько экспедиций по Сибири и Дальнему Востоку, и был известен как гляциолог, метеоролог, геолог и географ. Но особенно занимали П.А.Кропоткина проблемы ледникового периода в Евразии, связанные с ним перестройки рельефа суши, а также история флоры и фауны.

Петр Алексеевич Кропоткин — революционер-анархист. Уже в 1860-х годах был известен, как ученый-гляциолог, метеоролог, геолог и географ. 18 декабря 1870 года представил на заседании ИРГО программу комплексного исследования Арктики. Должен был возглавить первую русскую экспедицию в Новоземельское (Баренцево) море.

На заседании двух географических отделений ИРГО П.А.Кропоткин представил первую в отечественной истории комплексную программу по исследованию Русской Арктики. Опубликованная затем отдельной брошюрой эта программа имела внушительный объем — почти 100 страниц типографского текста. Но, знакомясь с ней в фондах Российской Государственной публичной исторической библиотеки, я с удивлением обнаружил, что спрос на сей научный труд был, по-видимому, невелик. Изданная в 1871 году книжка выглядела как новенькая: обложка не потрепана, края страниц не залистаны. В ней не было ни карандашных пометок, ни каких-либо иных признаков, по которым можно было бы понять, что книгу кто-то читал.

Вывод напрашивался сам собой: эта программа вообще мало знакома отечественным исследователям. А между тем именно она была полностью (!) взята на вооружение организованным в начале 1930-х годов Всесоюзным арктическим институтом, ведущим отечественным учреждением, специализирующимся на изучении Арктики в самом широком смысле, а также государственным акционерным предприятием «Северный морской путь».

Что же было в программе исследований Арктики, которую единогласно одобрили на историческом заседании ИРГО? А намечались в ней многолетние исследования, сравнимые по размаху лишь с теми, что стояли перед Великой северной экспедицией, открывшей и описавшей в 1720–1740-х годах северные рубежи азиатской России: Камчатку, Берингов пролив, мыс Дежнева. Ученые второй половины XIX века собирались изучать географию и биологию океана, гидрологию северных морей и рек, ледовые условия и погоду Арктики, закономерности льдообразования, течения, полярные сияния, а также природные ресурсы и полезные ископаемые региона, надеясь вовлечь Север и Арктику в сферу хозяйственной деятельности Российской империи. Упор делали на освоение запасов рыбы и морского зверя, уделяли внимание организации регулярного сообщения между Европой и Азией.

Экспедиция планировала составить точные карты Арктики, стереть с них «белые пятна». Были намечены районы поиска загадочных островов и архипелагов в высоких широтах Арктики — вроде легендарных Земель Джиллиса, Петермана, Санникова. Этот раздел программы интересует нас больше всего. Здесь прямо сказано, что, согласно материалам наблюдений за дрейфом полярных льдов барона Н.Г.Шиллинга, между Шпицбергеном и северной частью архипелага Новая Земля должна лежать еще какая-то, доселе неизвестная земля — огромный остров или архипелаг. Вытянутый в широтном направлении, он заметно нарушает дрейф арктических льдов в этой части Арктики.

На основании сенсационных выводов молодого моряка, барона Николая Густавовича Шиллинга, комиссия настоятельно рекомендовала организовать уже в 1871 году предварительную экспедицию в Новоземельское (Баренцево) и Карское моря, а в 1872-м и 1873 годах — расширенную комплексную экспедицию на специальном судне, пригодном для плавания во льдах. Начальником экспедиции единодушно рекомендовали назначить П.А.Кропоткина. Кроме него и капитана судна в походе по Арктике должны были участвовать специалисты — географы, геологи, биологи.

Запланированные затраты не превышали 15 тысяч рублей. В рекомендациях ИРГО была даже оговорка о том, что до постройки специального корабля ледового класса можно было бы арендовать паровое судно отечественного флота или же воспользоваться парусными шхунами русских купцов или норвежских промышленников.

Однако правительство, получив обоснование и программу экспедиции, где была отражена, в том числе, финансовая сторона планируемых грандиозных мероприятий, отказало Географическому обществу. Чиновников не убедили ни научные доводы, ни призывы общественности, радевшей за Россию, могучую и крепкую. И это, увы, было не в первый раз. 

Купец-меценат М.К.Сидоров один из авторов предложений, вынесенных на суд ИРГО, потратил все свое состояние в полтора миллиона рублей лишь на то, чтобы заставить шевелиться правительственных бюрократов. Чего только он не предпринимал! На собственные деньги организовывал экспедиции по поиску новых удобных путей из Сибири в Европу, учреждал премии капитанам, желавшим прокладывать пути по ледовитым морям, предоставлял для российских и зарубежных выставок экспонаты, позволявшие оценить богатства Северного края, выделял деньги на школы и приюты для коренных народов Севера.

Делал он и многое другое, но все пошло прахом. Огромная подготовительная работа по организации экспедиции не получила закономерного продолжения. П.А.Кропоткин уехал в Финляндию и вновь занялся изучением следов последнего оледенения.

История создания и разработки российской программы освоения Арктики закончилась плачевно, а жаль. Если бы она осуществилась, Россия сразу вышла бы в передовые полярные державы: до сенсационного географического открытия оставалось всего два-три года.

Австро-Венгрия принимает арктическую эстафету

Как часто мы повторяем: «Нет пророка в своем отечестве!» — имея в виду, что человека, открытие или изобретение не оценили по заслугам на родине. Появившаяся в России идея комплексных исследований Арктики оказалась ненужной русскому правительству, но неожиданно была взята на вооружение австро-венгерскими полярниками.

В середине — второй половине XIX века Австро-Венгрия выдвинулась в число государств, ведущих свои исследования в Арктике наряду с Норвегией, Швецией и Англией. Не последнюю роль сыграл в этом знаменитый немецкий ученый Август Петерман. Знаток географии, неутомимый пропагандист изучения полярных областей, энергичный и предприимчивый издатель, он основал уникальный журнал «Dr. A. Petermanns Mitteilungen aus Justus Perthes Geographischer Austalt».

На страницах своей «географической энциклопедии XIX века» он собрал множество сведений об экспедициях на суше и на море, опубликовал сотни карт с указанием маршрутов этих путешествий, репортажей о географических открытиях и деятельности научных обществ. Отлично ориентируясь во всей мировой географической литературе, Август Петерман познакомился с русской программой изучения Арктики, безусловно, одним из первых. И неудивительно, если исследователи жизни этого немецкого ученого когда-нибудь обнаружат в его архиве брошюру с программой русской арктической экспедиции, изданную в 1871 году, с дарственной надписью либо авторов, либо русских ученых-географов, присланную из России.

Кто-кто, а уж А.Петерман знал, как воспользоваться ею! Выдающийся ученый стал идейным наставником австро-венгерских арктических экспедиций конца 1860 — начала 1890-х годов. Вначале под гарантии новых открытий он получил деньги на две экспедиции в Гренландию, но оба похода на корабле «Германия» в 1869–1870 годах под руководством Кольдевея оказались неудачными. Слишком суровыми были в эти годы климатические условия у берегов Гренландии, и преодолеть многолетние льды исследователям не удалось. Но тут как раз подоспела русская программа, и А.Петерман переключил внимание на Западную Арктику, сосредоточившись на районе между Шпицбергеном и Новой Землей. Он понял, что морскую экспедицию следовало бы направить в северную часть Новоземельского моря, до сих пор ни разу не посещавшуюся судами.

Юлиус Пайер и Карл Вейпрехт — начальники австро-венгерской экспедиции, открывшей Землю Франца-Иосифа

Успешная проба сил воодушевила А.Петермана, и он сумел собрать под будущие открытия кругленькую сумму — около 210 тысяч гульденов. Этих денег хватило на первоклассное оборудование и обмундирование, оснащение приборами, лодками и даже собаками, подготовленными к работе в снежной пустыне. Запасы провизии были рассчитаны на два-три года автономного плавания. Многие полярные путешественники отмечали позднее, что экспедиция Вейпрехта и Пайера 1872–1874 годов была образцом экипировки для арктических походов. До мелочей были продуманы конструкция палаток и саней, техника передвижения по льду через трещины и полыньи, крепление брезента, рационы питания как людей, так и собак. В достаточном количестве были примусы, топливо, оружие.

Кроме того, одновременно с основной экспедицией в Арктику, на западное побережье Новой Земли отправилось вспомогательное судно «Исбьёрн». Им командовал меценат и любитель полярных путешествий граф Ганс Иоганн Вильчек, который выделил восемь тысяч гульденов для закладки продовольственного депо, организованного на острове Баренца на случай непредвиденных обстоятельств.

И как же все это было похоже на то, что намечали русские ученые, на то, что включили они в свою программу экспедиции по северным морям, в свой доклад, заслушанный в ИРГО 18 декабря 1870 года!

Открытие века

Итак, 14 июля 1872 года судно «Тегеттгоф» покинуло норвежский порт Тромсё, который на своем веку проводил в полярные плавания тысячи промысловых шхун и экспедиционных судов. На борту корабля было 24 человека: участники экспедиции и члены экипажа. Пройдя Нордкап, «Тегеттгоф» вошел в Ледовитое море – так называли в ту пору Северный Ледовитый океан, а 3 августа путешественники были уже севернее пролива Маточкин Шар, разделяющего архипелаг Новая Земля на два острова — Северный и Южный.

12 августа они встретили у Панкратьевых островов «Исбьёрн», прибывший сюда со Шпицбергена, заложили продовольственное депо, и 20 августа суда расстались. «Исбьёрн» ушел в Европу, а «Тегеттгоф» собирался продолжить свое плавание, но в тот же день судно затерло льдами. Мореплаватели еще не знали, что их корабль вмерз навечно. Сначала медленный дрейф уносил их на северо-восток, вдоль Новой Земли, а затем направление дрейфа изменилось, и «Тегеттгоф» продолжил свое путешествие вместе со льдиной на северо-запад. 12 октября с судна еще видели на горизонте горные цепи Новой Земли, но это было в последний раз. На следующий день начались полярная ночь и первая зимовка. Дрейф медленно увлекал судно в неизвестную даль, но экипаж надеялся вскорости освободить корабль из ледового плена. Настроение у всех было хорошее. Путешественники наблюдали за погодой, сжатием льдов, вели научные диспуты, регулярно определяли местоположение судна. С 21 августа 1872 года по 27 февраля 1873 года судно преодолело вместе со льдами около трех градусов по широте и достигло отметки 79° 12’ с.ш. Окончание полярной ночи отметили костюмированным карнавалом.

С конца мая до конца августа участники экспедиции изо дня в день боролись за освобождение судна из ледового плена — лед взрывали, кололи, пилили, изобрели даже специальные пилы для льда. Но отвоеванные с неимоверным напряжением сил метры чистой воды тут же исчезали: куски льда опять смерзались и судно оставалось на месте. Да и что могли сделать 24 человека с пяти–семимильной льдиной, накрепко сковавшей «Тегеттгоф»?

Конец августа прошел в охоте на тюленей. Стало ясно, что экспедиции предстоит вторая зимовка и она будет куда более суровой, чем первая. Нужно было запасать топливо для горелок — тюлений жир.

И вот когда настроение участников стало заметно ухудшаться, состоялось открытие! В разрывах облаков участники экспедиции, находившиеся на палубе, увидели на северо-западе скалистые горы. Крики «земля! земля!» заставили всех остальных выскочить из кубриков наверх. Наконец-то морские течения привели экспедицию к каким-то берегам. Но, сверившись с картой, путешественники обнаружили: в данном районе не должно быть никакой суши — ни материка, ни островов. Стало ясно, что австро-венгерская экспедиция додрейфовала до неведомой земли; ее единодушно решили назвать Землей кайзера Франца-Иосифа.

У путешественников, находящихся на затертом во льдах корабле, было одно желание: ступить на землю, пусть неизведанную, но землю. Ведь более года они жили на дрейфующем судне и уже устали ждать, когда треснет льдина, и опасаться, что при очередном сжатии льдов «Тегеттгоф» будет раздавлен. Но высадка оказалась делом непростым. Дрейф льдов и морские течения у новооткрытого архипелага имели одну особенность — не доходя до островов, они поворачивали на север. Расстояние почти 20 миль между судном и Землей Франца-Иосифа было слишком велико, чтобы отправиться в санный поход. И все же, когда дрейф приблизил льдину к островам на 12 миль, шестеро смельчаков рискнули отправиться на разведку. Однако их застигла пурга, и это чуть не привело к трагедии; если бы не собаки, людям, наверное, так и не удалось бы вернуться к кораблю.

Но вот к 31 октября 1873 года льдина сократилась в размерах до нескольких сотен метров, и положение дрейфующих путешественников стало критическим: при очередном сжатии судно могло раздавить льдами. На следующий день они находились всего в трех милях от новооткрытой земли, и было решено отправить на берег отряд для обследования суши. На этот раз операция прошла успешно. Погода благоприятствовала путешественникам, первые люди ступили наконец на Землю Франца-Иосифа и оказались на острове. Назвали его островом Вильчека —в честь графа Вильчека.

Обследование этой суши продолжалось неделю. Остров казался безжизненным: лишайники, скалы, снег да глетчер, язык которого спускался к морю. И все-таки это была настоящая земля! Исследователям непременно хотелось вернуться на Землю Франца-Иосифа еще раз, но обстоятельства этому не способствовали. А дрейф между тем продолжал свою работу: «Тегеттгоф» медленно, но верно продвигался вдоль неизведанных берегов. Они проплывали мимо, и это стало раздражать начальников экспедиции Ю.Пайера и К.Вейпрехта.

По окончании второй зимовки, 24 февраля 1874 года, они приняли окончательное решение, ив начале марта участники экспедиции занялись обследованием новой земли. На берег взяли только самое необходимое — продовольствие, оружие, топливо, инструменты, научные приборы, палатки, сани и собак, но все-таки общий вес снаряения для отряда из семи человек, возглавляемого Ю.Пайером, достигал шести-семи центнеров.

Три собаки и шесть человек с трудом тащили большие грузовые нарты. До острова Вильчека шли целых два часа, но, оказавшись на берегу, сразу же приступили к описанию суши и составлению карты острова. За четыре-пять дней путешествия на собачьих упряжках открыли еще несколько островов, обнаружили много проливов, гор и ледников.

В это время экспедиция понесла и первую утрату: 16 марта после многомесячных мучений от цинги скончался машинист Отто Криш. Так на архипелаге Земля Франца-Иосифа появилась первая могила. На острове Вильчека до сих пор сохранился крест на том месте, где похоронили этого отважного человека.

После возвращения первой группы на судно наступил черед следующего отряда. 25 марта семь человек с грузом в 16 центнеров выступили на север. Перед исследователями открывались все новые и новые снежные и ледяные дали, перемежающиеся выступающими из моря островами, полыньями, горами торосов. По пути отважным путешественникам приходилось защищаться от белых медведей, но они продвигались все дальше и наконец достигли суши под 81° 37’ с.ш. — острова Гогенлоэ. Здесь на мысе Шреттер Ю.Пайер принял решение разделиться на две партии. Он и еще два человека отправились искать северные пределы Земли Франца-Иосифа, а остальные остались ждать их возвращения и охранять имущество. 12 апреля тройка первооткрывателей достигла самой северной точки архипелага. Это был мыс Флигели на острове Рудольфа.

Исследователи водрузили австро-венгерский флаг и оставили записку о том, что матрос Антонио Занинович, мичман Эдуард Орел и начальник экспедиции Юлиус Пайер первыми достигли северной оконечности Земли Франца-Иосифа. Но им и тем, кто остался на мысе Шреттер, еще предстояло возвращение на корабль, а для этого надо было пройти 16 морских миль по безбрежным льдам, постоянно щурясь от слепящих глаза отблесков весеннего солнца. Они выступили 13 апреля с острова Рудольфа и через сутки встретились со своими спутниками, ожидавшими их во временном лагере на острове Гогенлоэ, затем все вместе отправились на «Тегеттгоф». Обратный путь оказался короче, и 22 апреля, к ночи, семеро путешественников незаметно подошли к замерзшему судну. Собаки учуяли их лишь вблизи, и неожиданное появление отряда вызвало целый шквал эмоций у остальных участников экспедиции.

А положение судна между тем не менялось. Оно по-прежнему находилось в ледовом плену. Впереди маячила перспектива третьей зимовки, пережить которую было бы уже трудно: многие за зиму переболели цингой, запасы топлива и продовольствия уменьшались, и все понимали, что на тюленьем мясе и медвежатине долго не протянуть. Надо было возвращаться, и почти весь май путешественники готовили снаряжение к долгому путешествию на материк.

С собой решено было взять три лодки, установленные на полозья. К каждой из них «приписали» по пять–семь человек: им предстояло везти по снегу, льду и торосам поклажу весом по 90 центнеров, 50 из которых составляло продовольствие. Уникальные зоологические и геологические коллекции пришлось оставить на корабле. Не взяли с собой ни шкуры белых медведей, ни библиотеку. Фотографии родственников и друзей, которые были с экипажем в почти два года, помогая ему переносить тяготы и невзгоды дрейфа, походов по льдам и полярную ночь, были в тяжелых рамках. Не надеясь сохранить эти реликвии, их решили оставить на новооткрытой земле: фотографии повесили на скалы острова Вильчека, близ стоянки «Тегеттгофа».

20 мая экипаж австро-венгерской экспедиции покинул корабль, служивший ему пристанищем в течение двух лет. В его честь был назван один из красивейших скалистых мысов на острове Галля. И начался поход через торосы, по пояс в снегу, с постоянными купаниями в полыньях, который длился два с половиной месяца. В сутки проходили не более мили, а потом падали без сил. Полыньи пытались переплывать на лодках. Для пополнения запасов продовольствия били тюленей и белых медведей.

Однако ветер и течение сводили на нет все усилия путешественников, и потому к 16 июля они оказались только на широте 79°30’, то есть там, где были и год назад. Дрейф не пускал людей на юг. Лишь 7 августа 1874 года участникам экспедиции удалось пройти 12 миль — абсолютный рекорд за все время пути. В этот день они почувствовали, что льдина под ними мерно и плавно покачивается: значит, недалеко была открытая вода, и волны уже колыхали края ледяных полей.

А через неделю путешественники и вправду достигли кромки льда под 77°40’ с.ш. и около 61° в.д. От покинутого «Тегеттгофа» их отделяло расстояние в 131 милю. Потом был путь по морю на лодках до Новой Земли, и наконец 16 августа на горизонте показались горные цепи мыса Нассау, что находится на Северном острове архипелага.

В ночь с 17 на 18 августа участники экспедиции наконец-то ступили на берег, где по-настоящему кипела жизнь. Новая Земля – это многотысячные птичьи базары, стада оленей, рыба. Радостное событие произошло южнее полуострова Адмиралтейства. Дальнейший путь на юг лежал вдоль западного берега Новой Земли, и 24 августа участники австро-венгерской экспедиции добрались до Пухового залива.

Здесь их глазам предстала радующая душу картина: на морской глади покачивалась на волнах русская шхуна «Николай» знаменитого полярного капитана-зверопромышленника Федора Воронина. Радость путешественников была такой, что ее невозможно описать. Два дня продолжалось празднование встречи. А русские, видя незавидное положение европейских мореплавателей, бросили свои промыслы и доставили участников экспедиции в северонорвежский порт Вардё, где 3 сентября и распрощались с ними, подарив на прощание каждому по медвежьей шкуре.

Интернациональный архипелаг вчера и сегодня

Взглянув на современную карту Земли Франца-Иосифа, невольно обращаешь внимание, как много на ней непривычных для слуха разнородных географических названий. Хотя это совсем не удивительно. Ведь открыли архипелаг австро-венгры, среди которых были и южные славяне, и итальянцы, и чехи, и немцы. Они нарекали острова, горы и заливы именами своих соотечественников: полярных исследователей, меценатов, иных достойных с их точки зрения людей.

До конца 1920-х годов Земля Франца-Иосифа никому не принадлежала: юридический статус ее был неясен. Сразу же за австро-венграми сюда потянулись норвежские зверобои-промысловики. Почти 60 лет сюда ежегодно приходило по нескольку норвежских промысловых шхун. Цель они преследовали одну: добыть как можно больше морского зверя. Зверобои преуспели в своем деле, даже слишком. Главным промысловым ресурсом на архипелаге был морж. И расчеты показывают, что за время эксплуатации ресурсов архипелага норвежцы забили здесь более десяти тысяч зверей, резко подорвав тем самым в первой трети XX века численность этих морских млекопитающих. От такого усердия промысловиков западноарктическая популяция моржа не может оправиться до сих пор. А ведь еще были десятки, сотни и тысячи отстрелянных белых медведей, тюленей, китов.

И конечно, раз уж Земля Франца-Иосифа была ничьей, сюда устремились все желающие испытать себя в полярных экспедициях. Тем более что до полюса отсюда было рукой подать — каких-то восемь градусов. Первенство держали англичане — Ли Смит (1881–1882) и Фредерик Джексон (1894–1896), и американцы — Вальтер Уэльман (1898–1899), Эвелин Болдуин (1901–1902) и Антон Фиала (1903–1905). В 1899–1900 годах тут побывали итальянские путешественники во главе с герцогом Абруццким.

Но в 1901 году Россия решила заявить о своих территориальных претензиях на архипелаг. 9 мая этого года экспедиция С.О.Макарова на ледоколе «Ермак» посетила Землю Франца-Иосифа и подняла русский флаг на мысе Флора острова Нортбрук. В этой своеобразной столице архипелага побывали почти все, кто когда-либо путешествовал по здешним местам. Остров служил чем-то вроде стартовой площадки для рывка к Северному полюсу.

Однако почти все экспедиции тут же и заканчивались, не успев даже стартовать: то мешала непогода, то сроки были неподходящими. Нередко дело ограничивалось только зимовкой. Об отчаянных попытках преодолеть последние 8°, оставшиеся до полюса, и сейчас напоминают кое-где сохранившиеся постройки, памятные знаки, развалины, остовы судов, кострища и останки брошенного снаряжения.

На рубеже 1920 и 1930-х годов СССР решил довести дело, начатое еще царской Россией, до конца и все-таки присоединить архипелаг к своим территориям. Об этом он заявил в специальном декрете от 15 апреля 1926 года. И вот в 1929 году по инициативе Арктического института сюда была организована экспедиция на ледоколе «Седов». Исследователи собирались уточнить карты архипелага, водрузить на островах государственный флаг своей страны, построить промысловые становища, с тем чтобы заселить их впоследствии охотниками и зверобоями. Государство собиралось организовать здесь островное промыслово-зверобойное хозяйство по типу новоземельского.

Хотя поход проходил в тяжелейших ледовых условиях, «Седов» все-таки достиг архипелага, но строить здесь становища оказалось невыгодным: промысловая база была, как выяснилось, недостаточной, птичьи базары малочисленными, а пушного зверя не оказалось вовсе. Но зато экспедиция собрала столь уникальный материал о природе архипелага, что его еще долго обсуждали в научной литературе.

Однако ни декрет советского правительства, ни поход «Ермака» не остановили иностранцев. Особенно долго упорствовала Норвегия. Даже в 1930 году, через год после отечественной экспедиции, на Земле Франца-Иосифа побывала очень крупная норвежская. И она собрала куда больший научный материал, чем наша. Лишь после повторного официального заявления и обращения правительства СССР к государствам и парламентам всего мира иностранные нашествия на Землю Франца-Иосифа прекратились.

Ныне Земля Франца-Иосифа — самый отдаленный район Архангельской области. Он практически недосягаем: у пограничников, моряков и ученых слишком мало средств и организовать сюда морской или вертолетный маршрут невероятно трудно. Когда-то на островах архипелага было несколько полярных станций, на острове Хейса работала уникальная обсерватория имени Э.Т.Кренкеля. Отсюда запускали в небо специальные метеорологические ракеты и шары-зонды для изучения атмосферы высоких широт Арктики. Были тут, естественно, и военные точки.

Экономические неурядицы в стране сделали архипелаг практически закрытым и недоступным для посещения, однако в 1994 году его решили изолировать еще больше и объявили государственным заказником федерального подчинения.

И все-таки, несмотря ни на что, Земля Франца-Иосифа остается жемчужиной Арктики. Здесь можно встретить белого медведя и моржа, увидеть голубые и зеленоватые ледники, черное ночное небо и живые цветы под сантиметровой толщей внезапно образовавшейся наледи. Архипелаг остается символом мужества и отваги путешественников, неутомимых покорителей всего неизвестного, далекого и непознанного.