Кина не будет!

Статья начиналась так: «Невежество в вопросах экономики губительно, но весьма распространено». (См. «Химию и жизнь», 1989, № 10: Е. К. Тарасов, "О рынке на уровне здравого смысла".) Очередной экзерсис на вечную тему? Лучше сразу захлопнуть журнал. Но человек собирался поразмыслить о рынке на уровне здравого смысла, а кроме того, человек этот — доктор физико-математических наук. На стыке различных областей знания нередко рождаются гениальные идеи, и, может быть, на сей раз естественная наука в сопряжении с общественной породят наконец панацею? Пробудив в себе интерес таким образом, можно начинать чтение.

Свободный рынок Доктора.

Я об этом не пожалел. Я попал в такой занимательный мир, что порой захватывало дух. Прежде всего я узнал наконец, что же такое рынок. Доктор, решивший провести меня по лабиринтам свободного рынка и показать, как эта система работает, начинает издалека.

— Абсолютно свободного рынка не бывает, но я покажу вам именно такую модель. Предположим, у вас есть вещь. Ей соответствует цена. Узнать эту цену можно только предъявив ее рынку.

Мы подходим к большому ящику, пестреющему наклейками, с воронкой в центре. Рядом — трибуна с деревянным молотком на ней. Похлопывая рукой по ящику, Доктор продолжает:

— Рынок — это прибор для измерения цен, а кроме того, и для их создания. Это будет верно во все времена!

— Но простите,— еще благоговея, пытаюсь я возразить и с жаром тарабаню знакомое со школы.— Я всегда думал, что рынок в буквальном смысле — это место, куда приходят люди, принося свои товары и, приравнивая их друг к другу, соизмеряют. Причем товары они производят в сфере производства, а принеся их на рынок, оказываются уже в сфере обращения, то есть в той сфере, где они могут обратить свой товар в другой товар, в том числе и в деньги, покупая и продавая. Как же можно в сфере, служащей для обращения, что-то создавать? И потом, если у меня есть вещь, созданная в сфере производства, а этой вещи соответствует цена, которую создал рынок, то выходит, рынок может создавать цены и без вещей?

— Вы меня не путайте,— говорит Доктор и сердито хмурится,— вне рынка нет цены, значит, он ее создает. Все вещи делятся на группы в соответствии с тем, насколько цены на них подвержены колебаниям в зависимости от спроса и предложения.

Он взбирается на трибуну и берет в руки молоток.

— Вот, положим, есть у вас почтовая марка, уникальный экземпляр. Заплатили вы за нее пять рублей. Через некоторое время кому-то захотелось ее заиметь. И так захотелось, что он дает вам за нее десять рублей. Пройдет время, и кто-то за обладание маркой предложит владельцу еще больше. Так эту марку будут перепродавать, пока не договорятся в конце концов, что марка вмещает в себя капитал, равный, ну, пусть тысяче рублей.— И Доктор ударяет молотком по трибуне, как это делают при счете «три» на аукционах.

— Но это уникальная вещь, единственная в своем роде. А как быть с простыми вещами, когда их производство массовое?

— Тогда нам необходимо перейти от рынка-аукциона к рынку-прибору.— Доктор подходит к размалеванному ящику.— Берете ваш товар и кидаете его на рынок, вот в эту воронку. А из боковой прорези выскочит бумажонка с ценой вашего товара. Все дело в том, что такие приборы установлены по всей стране. Чем больше однородных видов товаров будет туда закинуто, тем точнее будет цена, которую создаст этот аппарат.

— А как учесть спрос и предложение?

— Все предусмотрено. Специальный механизм учитывает, сколько есть товара и сколько его покупают. Поэтому некоторое время прибор выдает разные результаты. Цена то выше, то ниже. Но когда сформируется общее мнение о полезности товара, то, если все договорятся, что он вот столько-то стоит, цены стабилизируются.

— Ага, значит, при рыночной системе главное договориться, что эта вещь стоит сто рублей, за более высокую цену мы ее покупать не будем, и ящик среагирует — остановит колебания цен. А если предложение начнет запаздывать, то ведь штрейкбрехеры появятся, цены вверх поползут и предела их поползновениям не будет.

— Правильно, но вы же можете снова договориться!

Да, попал я в ситуацию! Все кувырком. Думал, что, создавая вещь для продажи —товар, я своим трудом создаю его стоимость. Причем тружусь как бы в разных плоскостях. С одной стороны, делая, положим, табуретку, я делаю полезную вещь, то есть труд мой вполне конкретен. С другой стороны, я тружусь, затрачивая свои силы и умения точно так же, как и тот гражданин, который, положим, делает молотки, то есть труд мой в определенной мере абстрактен. Мне нужен молоток, другому нужна табуретка. Мы встречаемся на рынке и показываем друг другу обоюдно полезные и вполне конкретные товары. Но как определить, сколько молотков мне взять за табуретку? Общее между ними то, что мы оба потели, старались, абстрактно сказать — трудились. И тот, кто больше затратил этого абстрактного труда, больше вложил сил и умений, тот и создал большую стоимость. Совершенно естественное желание — получить столько, сколько отдашь; после купли- продажи иметь то же, что и произвел, но уже в другой форме, например в форме тех же молотков.

«Мы и так все это знаем, проходили,— скажете вы.— Доктор-то говорит о ценах, а не о какой-то абстрактной стоимости». Ну, во-первых, Доктор говорит о рынке. А из сказанного мною должно быть ясно, что будь рынок хоть аукцион, хоть ящик, цен он не создаст, да и вообще ничего не создаст. Он только позволит нам соизмерить стоимость продуктов нашего труда. Что касается цен, то они появляются только тогда, когда появляются деньги —_ всеобщий эквивалент, товар, который воплощает в себе определенную стоимость и может быть обменен на любой другой товар. И цена, в конечном счете, это денежное выражение стоимости и зависит прежде всего от нее и уж только потом от спроса и предложения, как в ящике Доктора.

Становлюсь предпринимателем

— Дорогой друг, очнитесь.— Доктор теребит меня за рукав.— Вы совсем заскучали. Предложу-ка я вам в таком случае деловую игру. Это сейчас модно. Вы на себе почувствуете, как хорошо будет всему обществу от вашей деятельности на свободном рынке. Вот есть капиталист — владелец капитала...

— Какого капитала? — решил съязвить я и вывалил все, что знал,— промышленного, производительного, торгового, товарного, денежного, ссудного?

— Опять вы мне голову морочите! Дело капиталиста — предоставлять кредиты, его доход — ссудный процент. Кредит — тоже товар, и цену ему назначит рынок.

Не обращайте внимания на все эти разговоры, милое дитя! Просто на каждой станции покупайте обратный билет, и все!

— Вот что! Капитал все-таки денежный и ссудный.

— Ну да, ну да. Следующая роль — рабочий. Он продает свой труд, то есть ту часть деятельности или ее результатов, которые оплачиваются предпринимателем по рыночной цене. А цена зависит от спроса и предложения на рынке труда.

— Но, Доктор, труд рабочего никогда не был товаром, а потом труд — это все-таки процесс сознательной деятельности людей, а не результаты этого процесса.

— Потом, потом,— Доктор заторопился.— Ну, а теперь ваша роль — предприниматель. Вы организатор экономической деятельности, движущий ее элемент. Ваша цель — прибыль! Для полноты картины добавим вам изобретателя. Он получает доход от продажи изобретений.

Игра состояла в том, чтобы сымитировать экономические процессы при полностью свободном рынке. Прежде всего я, как предприниматель, могу получить прибыль, повысив цену на товар или понизив его себестоимость. Цены определяет рынок. Причем предполагается, что все уже договорились между собой, сложилось общественное мнение, и цены стабильны. Следовательно, можно только понижать себестоимость. Однако и тут неувязочка вышла. Вид товара не оговаривается, и поэтому, когда я спросил у Доктора, за счет чего и что понижать, чтобы не остаться без прибыли, он сказал, что прежде всего нужно играть на разнице цен. А себестоимость? Да ну ее, себестоимость эту! Ведь можно купить осенью, продать весной, купить оптом, продать в розницу, купить в деревне, продать в городе и так далее. Спекуляция? Нет! Идея! Это моя идея. За нее я получу прибыль.

Родилась у меня заветная мысль. Купить осенью, продать весной. Начинаю я проявлять предпринимательскую активность. Иду к капиталисту. Беру, покупаю, простите, кредит. Капиталист этот, вражина, назначает мне процент выше, чем у всех, выше, чем рынок показывает. Почему? Да потому! Понятно... Взял деньги, купил осенью. Чтобы до весны долежало, надо купить, оказывается, изобретение. Изобретатель тут как тут. Купил у него изобретение, у рабочих — труд. Долежало до весны. Продал. Получил прибыль. «Хорошо!» — радуется Доктор. А мне что-то не по себе. Всякие глупости в голову лезут.

Купить — я купил. Продать — я продал. А кто же все это сделал — то, что я купил-продал? Он-то прибыль получил или остался с носом? А может, просто абстрагируемся от производства? Мы же на рынке. Ладно... Я свою идею в жизнь воплощал. К капиталисту бегал, рабочих нанимал, ими командовал, думал, где товар прикупить, где пристроить на зиму, кому весной сбыть, деньги считал, нервы тратил. Что же это я, не работал, что ли? А прибыль, Доктор говорит, только за идею получил. Нет, все- таки работал я. До идеи свой умственный потенциал накапливал, потом идею в жизнь воплощал. За работу и получил. А Доктор еще защищает меня перед обществом. Мол, не тунеядец он, не эксплуататор. Он эксплуатировал только солнечную энергию, плодородие земли и генетическую информацию использованных растений. Вся и прибыль от этого.

Ну, ладно, пусть я только идею придумал. Чем я тогда не изобретатель? Оказывается, я идею воплощаю, а изобретатель только продает. И источник его дохода — изобретение. Но ведь он учился, книжки читал, думал, ночами не спал, здоровье гробил, трудился. Что ж, не за труд он доход свой получит?

Кстати, где доход, где зарплата, а где прибыль... Рабочий у меня работал — получал зарплату. Я работал — получал прибыль. Закавыка. Раньше считалось так. Был у меня капитал, деньги. Часть из них я трачу на здание, станки, оборудование — это основной капитал, основные производственные фонды. Другая часть пойдет на покупку сырья, а часть на приобретение рабочей силы (а не труда!) — это переменный капитал. Так вот переменный капитал до Доктора и считался источником прибыли как таковой.

Товаром всегда была рабочая сила — это совокупность физических и духовных сил человека, используемая в процессе труда, а не сам труд. Как и у всякого товара, у рабочей силы есть стоимость и есть потребительная стоимость. Стоимость, как основа цены товара «рабочая сила», определяется стоимостью тех средств к существованию, которые необходимы человеку, чтобы нормально жить. А вот потребительная стоимость, то конкретное свойство, которое мне нужно как предпринимателю, это способность рабочей силы в процессе труда создавать большую стоимость, чем она имеет сама,— ведь рабочий может создавать гораздо больше, чем ему надо на нормальную жизнь. Вот эту-то часть я и возьму себе, это и будет моя прибыль. «Но по условиям игры ты же только перепродавал»,— скажете вы. Перепродавал-то я перепродавал, но только потому, что тот, кто произвел, сам продавать не хочет и зимой товар хранить не хочет. Хлопотно ему, да и я лучше смогу это сделать. А раз так — делись прибылью. Вот в общих чертах, откуда у меня, у торговца, прибыль.

Однако здесь у нас с Доктором опять спор вышел. Он говорит, что если я рабочему не все заплатил, то, значит, я его эксплуатировал. Но этого, оказывается, при свободном рынке быть не могло, поскольку я часть денег рабочего смог бы оставить при себе, только имея в кармане пистолет. Я же доказывал, что принуждал рабочего не брать всех денег чисто экономически. Основные фонды-то мои, а голыми руками он не много сейчас наворочает. А Доктор опять за свое: что вы мне теперь уже про собственность заливаете? Любые средства производства скоро устаревают, прибыль приносить перестают, а главное, чтоб она была,— должна быть идея. И вообще, кричит Доктор, эксплуатация может быть только в условиях насилия! А степень ее определяется той суммой, которую ты не доплатил рабочему!

Ах, я голова садовая... Всегда считал, что степень эксплуатации давно имеет свое конкретное выражение — отношение прибавочной стоимости к переменному капиталу. Каюсь, не поспеваю за прогрессом. Предприниматель, видать, из меня никакой.

Социальные последствия

— Молодой человек,— говорит Доктор, отдышавшись и успокоившись,— мы можем спорить, но вот насчет прогресса и социальных последствий свободного развития рынка вы должны со мной согласиться. Ведь если где-то уровень жизни низок, то это значит, что там слаба предпринимательская активность.

—        А вы еще не изобрели чего-нибудь, чтобы волосы не боялись ветра? — поинтересовалась Алиса. —        Еще нет,— ответил Конник,— но я придумал средство, чтобы они не падали.

И Доктор нарисовал мне такую картину. Он предположил, что моя идея — массовое производство. Но массовому производству нужен массовый сбыт. Если население нищее, то и сбывать некому. В таком случае я кровно заинтересован в повышении жизненного уровня сограждан. Социальный эффект рынка огромен! Я переспросил Доктора — так значит, чтобы организовать массовое производство, мне сначала надо поднять уровень жизни населения, чтобы проблем со сбытом не было? А если я его (уровень жизни) подниму и так, то кто же из населения захочет иметь на своей территории массовое производство, копоть и грязь? Зачем оно вообще нужно будет? Для идеи?

Доктор обиделся и выложил последний козырь.

— Пусть предприниматель начинает воплощать идею. Значит, создаются новые рабочие места, уменьшается число безработных, увеличивается спрос на рынке труда, и, как результат, растут цены на свободном рынке труда, повышается благосостояние трудящихся.

— Во-первых, рынке не труда, а рабочей силы. А во-вторых, вдруг у предпринимателя возникла новая идея. Производительность труда вырастает в два раза. Половину рабочих выгоняют, спрос падает, цены снижаются и так далее. Никто никакого прогресса не захочет. Вот вам социальные последствия свободного рынка.

— Это не свободный рынок виноват, а другой предприниматель, который не сумел придумать идеи, чтобы занять уволенных рабочих.

Мне осталось только развести руками и дослушать Доктора до конца.

— Странные все-таки люди живут на свете. Все время хотят ограничить рынок. Но ведь это ужасно! Монополизм! Антитрестовские законы! Государственный монополизм! Бюрократия! Коррупция!

Доктор выкрикивал и выкрикивал, но в конце концов утих и сказал:

— Если мы вернемся к рыночной экономике, то надо помнить, что нас ждет дефицит предпринимательской активности из-за плохого отношения к «торгашам», и это замедлит наше развитие.

Вот так. Идей не будет!

И гулким эхом отозвался размалеванный ящик Доктора: «Кина не будет! Кинщик не придет!»

О пользе знания нот

Композитор или музыкант, чтобы выразить свои мысли, увлечь ими публику, должен, как минимум, знать ноты. Еще он должен знать основные законы сочетания звуков — гармонию. Слушатель, как правило, редко задумывается об этом. Он верит, что композитор знает законы гармонии. Он верит, что музыкант верно выразит идеи композитора, вложив в них собственное мастерство и вдохновение.

Точно так же доверчив и читатель научно- популярных журналов. Будучи докой в своей профессии, он вынужден на веру принимать то, что ему популярно разъясняет дока в другой сфере деятельности. Но везде, в любой области знания есть система понятий и категорий, за которыми закреплено совершенно определенное значение. Так, как в музыке каждый нотный знак определяет высоту и долготу звука. Есть и своя система законов сочетания и взаимодействия этих категорий — гармония. Уловить фальшь в статье труднее, чем в музыке. И на веру при чтении уповать приходится в большей мере, чем на концерте. Поэтому архиважно знать ноты и законы их соединения, чтобы увлечь читателя музыкой мысли.