Удивительное превращение труса в Назара-храбреца

Художник П.Перевезенцев

Культурный код и сказка

Код – это знаковая структура, которая определяет правила сочетания и взаимного расположения символов; зная его, можно перейти от текста к его смыслам, не важно, что это за текст, хоть устная речь, хоть последовательность нуклеотидов в ДНК. В культурном коде зашифрована и плотно упакована информация о культуре, о национальном характере, стиле поведения. Он определяет набор образов, которые связаны с каким-либо комплексом стереотипов в массовом сознании, дает способ отделить моральные поступки от аморальных, формирует представления о добре и зле, об идеале поведения, как их всех представляет рассматриваемая культура.

Чем вызван выбор сказки для расшифровки культурного кода? Непосредственными и яркими носителями группового культурного кода всегда были успешные герои, воцарившиеся лидеры и признанные святые, в том числе и сказочные. У каждого из них своя предметная область, свои поля решаемых проблем и арсенал инструментов, но культурный код один на всех, и это отражено в сказках в виде устойчивых схем поведения героев и ценностных ориентиров. Попробуем все это найти в упомянутых сказках.

Дополненная реальность и информационное заражение

Сюжет про придуманного мальчика Кикоса, который якобы родился у дочери бедняка и случайно погиб, развивается так. «Однажды отцу во время работы захотелось пить, и послал он старшую дочь за водой. Девушка взяла кувшин и пошла к роднику. Над родником стояло высокое дерево. Взглянула она на дерево и начала размышлять: “Вот выйду я замуж, родится у меня сынок, назовем его Кикосом. Полезет Кикос на это самое дерево, сорвется, головой о камень ударится и умрет...” – Ой, Кикос-джан, ой! Уселась она тут же, под деревом, и ну причитать».

Далее идея о смерти еще не рожденного мальчика обретает черты реальности – происходит информационное заражение средней и младшей сестры, их матери, отца и даже соседей. Все они обсуждают событие, которого не было, и вообще вполне адекватно ведут себя в рамках придуманной реальности, совершая некоторые циклические действия, уместные в этой ситуации. Циклическое развитие событий, гештальт, как сказали бы психологи, закрыл отец. «Бедняк оказался умнее женщин. – Эй, дурехи! – говорит. – Чего вы сидите тут да сокрушаетесь? Как ни причитай, сколько ни плачь, все равно Кикоса не воротишь. Вставайте, да и домой: позовем соседей, отслужим панихиду и справим поминки. Слезами горю не поможешь. Уж такова наша жизнь: как пришли, так и уйдем. И что бы вы думали? Все их добро состояло из вола да мешка с мукой. Закололи они вола, напекли хлеба, созвали соседей, заказали панихиду – и на том успокоились».

Что дает эта небольшая сказка для понимания культурного кода? Прежде всего мы видим общество, в котором уважают христианские обычаи, поддерживают добрые отношения с многочисленным соседями и делят с ними за совместным застольем горести и радости. При этом ради соблюдения обычаев и правил гостеприимства не принято скупиться и даже можно пожертвовать последним достатком. Но самое главное – это богатое воображение; оно создает столь яркую фантазию, что иллюзорный мир обретает все признаки настоящего, виртуальная реальность полностью захватывает персонажей. Удастся ли найти выделенные черты кода во второй сказке?

Путь безвестного Назара к славе и величию

Сюжет про храброго Назара сложнее. Он состоит из нескольких эпизодов. Вот их краткий перечень.

Глупый и ленивый Назар живет с опостылевшей женой и мечтает ограбить караван, чтобы быстро выбраться из нищеты. Но лень, трусость и нерешительность приводят к тому, что вместо каравана он убивает за один раз тысячу мух.

Деревенский поп, весьма ироничный, фиксирует этот подвиг и дает Назару шуточный стяг, на котором написан свежий мем: «Славный герой, храбрый Назар. Тыща сраженных – один удар!». С этого момента начинает формироваться совершенно фантастическая виртуальная реальность.

Она укрепляется, когда Назар случайно, как путник, забредший в село, попадает гостем на свадьбу и присутствующие за столом пустомели начинают придумывать истории про него – храброго витязя, который специально путешествует без слуги, ибо весь мир ему – слуга, а удаль проявляет в том, чтобы целую тысячу сразить ржавым обломком сабли. Конечно, всем гостям приятно: за столом сидит прославленный храбрец, эдакий свадебный генерал. Так происходит массовое информационное заражение публики мемом про Назара-храбреца.

В следующем эпизоде он попадает к семи великанам. Те сначала хотят его проучить за потраву их луга, но виртуальная реальность уже и до них добралась – великаны столь испугались Назаровой репутации, что при первом его телодвижении сочли за благо не конфликтовать и поселили в своем замке.

А потом наступило время реальных дел: Назару надо проявить свою храбрость и справиться с тигром. Тигру виртуальная реальность нипочем, и он бы съел Назара, но тому помог случай – упав с дерева на тигра, он сумел на нем удержаться, а тут и подоспели поклонники его подвига, да тигра и убили. Дело кончилось свадьбой с сестрой великанов и недельным пиром.

Новое испытание тесно связано со свадьбой: царь соседней страны имел виды на сестру великанов. Теперь же отвергнутый жених решил, как это водится в сказках, применить силу – пошел войной. Новая жена Назара, как и старая, видимо, сохранила трезвость и не стала жертвой разрастающейся иллюзии – она знает, что муж трусоват и глуповат: на войну его категорически не пускает. Но виртуальная реальность несет Назара дальше по пути героя и сажает его на норовистого коня. Тот так же не живет в мире иллюзий и несет дрянного, как его называет автор, седока, надеясь его скинуть. А направление движения – прямо на вражеское войско. Люди же полностью с виртуальной реальностью сжились: одни считают, что где Назар – там победа, другие же угрюмо думают, как им спасти жизни от скачущего на них брутального храбреца. Дело заканчивается победой Назара, восшествием на престол и народными гуляниями по поводу его коронации.

Какой же это Назар, воскликнет просвещенный читатель — это же Ганс, храбрый портняжка из сказки братьев Гримм! И будет неправ. Храбрый портняжка сколько мух убивает за раз? Семь. А Назар – тысячу! Ганс постоянно оказывается в состоянии конфликта – то обманывает великана, после чего тот хочет его убить, то стражники с ним ссорятся, то король от него мечтает избавиться. Не таков Назар – он со всеми ладит, никого не обманывает и без особого конфликта занимает царский трон. Страдают от него разве что тигр да отвергнутый жених, ну так они первыми конфликт начали. Приключения Назара сопровождаются многочисленными застольями с неизвестными людьми, Гансу же достается лишь порция сливового варенья с хлебом, да и то в самом начале сказки. А великаны с ним, чужаком, жареной бараниной и не подумали поделиться. Интересен и механизм развития виртуальной реальности. Ганс, в сущности, сам кузнец своего счастья, он предпринимает осмысленные действия и, переиграв короля, заслуженно занимает престол. Назар ничего не делает – миф о нем развивает молва народа, видимо истосковавшегося по герою, и на престол он попадает совершенно случайно, скорее волею судеб, а не благодаря способностям.

Получается, что первоначальная бедность, сдобренная большой щепотью страха и самоиронии, для армянина не помеха, даже если его первый брак оказался неудачным. Для успеха необходимо, чтобы была сформирована и планомерно продвинута героическая мифология для людей, склонных к информационному заражению, которые тоже боятся всего и хотят верить в подвиги храбреца, способного их защитить. Делать это могут внешние силы, более того, именно их эффективность наиболее велика. Собственные и чужие ошибки восприятия человеческого поведения в экстремальных условиях могут оказать герою неоценимые услуги в достижении незапланированных удач, которые превращаются в общий успех. Важно, не сморгнуть первым и чтобы ближнее и дальнее окружение верило в героя и активно его поддерживало. При этом созданный вокруг армянского героя миф гораздо грандиознее, чем тот, что формируется вокруг немецкого. Одна тысяча мух, прибитая шапкой, чего стоит!

Интересно, что в армянской сказке полностью отсутствует конфликт культурных кодов – все персонажи, включая великанов, действуют по схожим правилам, они принадлежат к одному народу. Не так у Ганса – обманутый им великан явно придерживается других моральных правил, у него иной культурный код, отчего рассказчику этот персонаж представляется простоватым. А вот культурный код короля и его стражников тот же, что у Ганса, – они вполне успешно соревнуются в коварстве, стремясь заманить оппонента в ловушку. Гансу это просто удается лучше, чем королю.

Вывод кода из двух храбрецов

Французский театровед Жорж Польти, вслед Иоганну Вольфгангу Гёте и Карло Гоцци, в своей книге предложил 36 драматических сценариев-коллизий, из которых строятся большинство известных пьес. Многочисленные попытки дополнить этот список только подтвердили верность исходной классификации основных (или бродячих) сюжетов, а именно: «Мольба», «Спасение», «Месть, преследующая преступление», «Достижение», «Жертва», «Ошибка», «Честолюбие», «Бунт», «Отважная попытка», «Затравленный», «Месть», «Внезапное несчастье» и другие. Каждый из этих сценариев, может делиться еще на несколько подвидов.

Эти сценарии неизбежно проявляются в поведенческих стереотипах представителей разных культур и, соответственно, в пересказанных ими сказках. Один и тот же текст, рассказанный разными авторами, встречается не так уж часто, поэтому воспользуемся представившейся возможностью и сравним культурные коды, которые проявились в сказках про двух храбрецов. Для этого надо, прочитав внимательно полные тексты, посчитать количество эпизодов, в которых проявляется тот или иной сценарий, и построить соответствующую диаграмму (см. рис).

Любой текст – это проекция культурного кода его автора, принадлежащего к культуре, с которой он себя идентифицирует. А выразить этот код можно частотой встречаемости того или иного сценария в поведении героя

Из такой диаграммы следует, что оба выдающихся героя, Назар и Ганс, армянин и немец, за счет своих замечательных способностей пришли схожими путями к значительным достижениям, которые в начале повествования казались невероятными. Однако Ганс существенно больше, чем Назар, ориентирован на достижения, полученные в результате предпринятых ими усилий, не останавливаясь и перед убийством.

В истории Ганса ошибки, свои и чужие, тоже присутствуют, но в меньшей степени, чем в истории Назара. У Назара гораздо сильнее честолюбие, но в то же время он существенно чаще оказывается жертвой, пребывает в состоянии затравленности, на него обрушиваются внезапные несчастья. Ганс счастливо избегает этой беды и превосходит Назара по своей мстительности и отваге. Отношение к похищению чужого имущества в стрессовых ситуациях тоже существенно разнится: протестантская, вероятно, этика накладывает на этот счет строгие ограничения на поведение Ганса. Выходит, что армяне веселые, хлебосольные, незлопамятные фантазеры, зато немцы рачительны и конкретны. Склонности к «бунту», «безосновательной ревности» и «адюльтеру» находятся на уровне статистической погрешности для этих замечательных сказок про очень разных, но точно храбрецов, которых мы достаточно случайно взяли для анализа соответствующих национальных характеров. Тем не менее неочевидно, что иной выбор привел бы к другому результату.