Мир вечных льдов и его изыскатели

Об истоках международного полярного года

Север. Воля. Надежда.

Страна без границ.

Снег без грязи,

как долгая жизнь без вранья...

В.Высоцкий

Полюса Земли притягивают человека самой своей сущностью. Манят дойти до края, расширить пределы достижимого, границы своего обитания. Целенаправленное исследование Арктики началось в конце XV века. Стимулом к этому были как познавательный интерес, так и поиски наиболее короткого морского пути вдоль северного побережья Евразии. Исследование южной полярной области началось значительно позже — только в 1820 году берега Антарктиды нанесли на карту участники русской экспедиции под руководством Беллинсгаузена и Лазарева.

Нынешний Международный полярный год — с 1 марта 2007 года по 1 марта 2009-го принял эстафету через 50 лет от Международного геофизического года 1957–1959. А традиция исследовать Арктику и Антарктику объединенными усилиями разных стран продолжается уже век с четвертью.

Полярная станция в бухте Тихая, Земля Франца-Иосифа. Фото В. А. Маркина.

Первый международный полярный

Его идея родилась в 1875 году у австрийского ученого Карла Вайпрехта — первооткрывателя Земли Франца-Иосифа. Он писал о кольце северных полярных станций, где в течение года проводятся одновременные наблюдения одинаковыми методами и одинаковыми приборами. Плюс к этому — работают несколько станций в Антарктиде.

В 1882 году старт Первому международному полярному году (МПГ) был дан на конференции Международной полярной комиссии в Петербурге. Так получилось, что руководство этим органом перешло в руки российского ученого Генриха Ивановича Вильда, директора Главной физической обсерватории. Россия фактически стала центром первого МПГ.

К этому времени в Арктике было 12 научно-исследовательских станций, из них две — на территории России: в устье Лены и на Новой Земле. Две станции появились в Антарктиде. В работу включились 32 обсерватории и метеостанции разных стран. В течение года каждый час (!) проводились синхронные метеорологические, магнитные и астрономические наблюдения, а также наблюдения за полярными сияниями. Наблюдения проводились и на судах, в том числе дрейфующих во льдах. Итого — помимо новых знаний был получен уникальный опыт международного научного сотрудничества. Заметим — без современных средств связи.

Конец XIX — начало XX века ознаменовались бурным развитием техники: появились ледоколы, самолеты, дирижабли. Изобретение радио связало все научные станции в единую сеть. Это помогло ученым и путешественникам осваивать Центральный арктический бассейн. В 1893 году великий норвежец Фритьоф Нансен на судне «Фрам» в течение трех лет дрейфовал во льдах в центре Арктики. Были покорены полюса Земли: в 1909 году Северного полюса достигли американцы Роберт Пири и Фредерик Кук, а в 1912 году Руаль Амундсен и Роберт Скотт побывали на Южном полюсе. Началось освоение Северного морского пути. Состоялись несколько экспедиций в Арктику на дирижаблях и первые полеты над Антарктидой, в том числе к Южному полюсу.

Второй международный полярный

С этими достижениями человечество подошло ко второму международному полярному году, который было решено провести через 50 лет после первого, в 1932–1933 годах. Программа второго МПГ включала в себя помимо метео- и астрономических наблюдений исследование солнечной радиации, атмосферного электричества, земного магнетизма, океанологические и гляциологические исследования, изучение высоких слоев атмосферы при помощи радиозонда.

На территории СССР в то время работали уже 115 метеостанций. 13 новых полярных станций были открыты специально к МПГ, самая северная — на острове Рудольфа Земли Франца-Иосифа (ЗФИ). А в бухте Тихой на острове Гукера этого же архипелага появившаяся в 1929 году станция была переоборудована под Арктическую обсерваторию, которую снабдили самыми современными по тем временам приборами. Ее начальником стал Иван Дмитриевич Папанин, позднее, в 1937 году, возглавивший первую научную станцию на дрейфующем льду — СП-1. После войны возникла СП-2, затем СП-3 и СП-4, и с этого времени советские дрейфующие станции сменяли друг друга постоянно.

В Антарктиде наибольших научных результатов достигла экспедиция под руководством американца Ричарда Бэрда. Английская экспедиция на судне «Дискавери II» обошла вокруг ледяного континента, проводя океанографические исследования.

Третий международный полярный, он же геофизический

К середине 50-х годов техника сделала очередной рывок. Развивались радиоэлектроника и системы для дистанционных исследований, появились метеорологические и геофизические ракеты. Мир стоял на пороге космической эры. Это подтолкнуло к решению провести третий международный полярный год не через 50 лет, а через 25 после предыдущего. На этот раз, в 1957–1958 его назвали Международным геофизическим годом (МГГ), тем самым расширив поле исследований на весь земной шар. В программе МГГ участвовали 67 стран, около 6 тысяч научных станций, из них 500 —советских. Из 50 арктических полярных станций 33 принадлежали нашей стране. Самые масштабные исследования были развернуты в арктических обсерваториях: Дружная (в бухте Тихой на ЗФИ), Диксон, Тикси, Певек и Баренцбург (на Шпицбергене). На острове Хейса (ЗФИ) построен ракетный комплекс, откуда регулярно запускались метеорологические ракеты. На дрейфующих льдинах работали станции СП-6, Сп-7 и Сп-8. В Антарктиду отправились советские экспедиции, там были открыты восемь советских антарктических станций: Мирный, Пионерская, Оазис, Восток и Восток-1, Комсомольская, Советская и Полюс относительной недоступности. По предложению советского комитета МГГ был продлен до 1959 года.

Запуск метеорологической ракеты на острове Хейса (ЗФИ). Фото П. С. Владимирова.

Дальнейший наш рассказ — об одной из полярных экспедиций, проведенной по программе МГГ в 1957–1959 годах. Это гляциологическая экспедиция Института географии АН СССР на Землю Франца-Иосифа. Два года ее участники провели не просто на острове, а непосредственно на ледяном куполе, в крайне суровом арктическом климате. Только так можно было досконально изучить особенности оледенения ЗФИ, что и было задачей ученых.

Самая северная земля

Архипелаг ЗФИ включает около двухсот островов и занимает двести тридцать километров с севера на юг и около четырехсот — с запада на восток.

В 1873 году австрийцы Юлиус Пайер и Карл Вайпрехт, дрейфуя на судне, зажатом во льдах Баренцева моря, увидели среди нагромождения торосов суровые скалы и невиданной формы ледники. Они назвали землю именем последнего императора Австро-Венгрии. В конце XIX — начале XX века на ЗФИ побывало несколько экспедиций из разных стран, но большинство из них не было обременено научными задачами: острова служили им перевалочной базой в «гонках к полюсу». Здесь же оказались Нансен и Юхансен, после того как покинули дрейфующий во льдах «Фрам» и пешком отправились к полюсу. Во время суровой зимовки на архипелаге они вдвоем были заняты не только выживанием, но и вели научные наблюдения. А в 1896 году на мысе Флора произошла историческая встреча Нансена с британцем Фредериком Джексоном, который возглавлял экспедицию Королевского географического общества. В 1912 году к Северному полюсу на корабле «Св. Фока» отправляется русская экспедиция под командованием Георгия Седова. Делом чести и всей своей жизни Седов считал достижение русскими Северного полюса. Но, в отличие от многих других, в этой экспедиции велись и научные исследования: в ее составе были метеоролог В. Ю. Визе, геолог А. П. Павлов, художники писатель Н. В. Пинегин. Судьба экспедиции сложилась трагично. После первой тяжелой зимовки на Новой Земле случилась еще более тяжелая зимовка на ЗФИ, где весь экипаж свалила жестокая цинга. Состояние здоровья Георгия Седова было совсем плохим, когда он отправился к полюсу в сопровождении двух товарищей. Он погиб, пройдя лишь десятую часть пути. Товарищи похоронили его на острове Рудольфа, завернув тело во флаг, который Седов мечтал водрузить на Северном полюсе. Так что в истории земли, куда был заброшен научный десант, есть и славные, и трагические страницы.

Обитатели купола Чюрлениса

Участники экспедиции Института географии с многотонным грузом оборудования, угля, продовольствия стартовали к ЗФИ из Архангельска 21 июня 1957 года на теплоходе «Немирович-Данченко». Группа состояла из 14 человек: Владимир Суходровский — начальник экспедиции, геоморфолог, Олег Виноградов — геодезист, Михаил Гросвальд — геоморфолог, Нина Разумейко — гляциолог, молодые, недавно закончившие географический факультет МГУ Александр Кренке, Вячеслав Маркин, Татьяна Псарева, метеонаблюдатель Любовь Воронина, инженер Лев Базанов и его жена Нина Базанова, буровой мастер Иван Пархоменко, коллектор Анатолий Зимников, механик Вячеслав Толмачев и повар Александр Карасев. Все они молоды: средний возраст участников равнялся 32 годам, больше 40 было только Карасеву. Среди них четыре женщины — это первый случай, когда женщин взяли в ледниковую арктическую экспедицию.

Впервые женщин взяли в ледниковую экспедицию. Любовь Воронина, Татьяна Псарева, Нина Базанова. Фото М. Г. Гросвальда.

Остров Гукера, так же, как и другие острова архипелага, имеет базальтовое основание, на котором возвышаются несколько ледовых куполов, а так называемые выводные ледники с каменистого плато спускаются по направлению к океану. На ледовом куполе за несколько лет до этого работала экспедиция Института Арктики и Антарктики. Было важно продолжить исследования, чтобы сравнить их с результатами предшественников.

16 августа «Немирович-Данченко» прибыл в бухту Тихую, где перед путешественниками торжественно встала отвесная громада — скала Рубини (названная именем итальянского тенора), символ этого места. На время их приютила полярная станция, работающая здесь уже без малого 30 лет.

Предстояло разгрузить оборудование с теплохода и поднять на высоту 360 м, на ледовый купол.

Старт МГГ назначен на 1 октября, и ровно в этот день нужно было начать наблюдения на куполе, а для этого поселиться на нем и построить метеостанцию. Доля гляциолога — жить как можно ближе к своему объекту исследования: не рядом со льдами, а прямо на леднике. Домом исследователей должен был стать купол Чюрлениса неподалеку от бухты Тихой. Откуда возникло здесь имя литовского художника и композитора? Своим названием купол обязан другому художнику — Николаю Пинегину, члену седовской экспедиции. Величественная красота и безмолвие этих мест вызвали в его памяти фантастические картины Чюрлениса, скорее всего, картину «Покой», на которой изображены неподвижная водная гладь, скала, холмы.

Ледяной дом

Мешки с мукой и сахаром, уголь, ящики с приборами, доски и еще множество всяких вещей гляциологи втаскивали на купол, впрягаясь по двое-трое в нарты с полозьями из лыж. Экспедиционный трактор, к несчастью, сразу сломался.

На фоне отвоеванного у льда дома: Вячеслав Маркин, Александр Кренке, Иван Пархоменко. Фото М. Г. Гросвальда.

На вершине купола их ожидало жилье, оставшееся «в наследство» от предыдущей экспедиции. Жильем это можно было считать весьма условно, над поверхностью ледника возвышался только конек крыши — остальной бревенчатый дом полностью вмерз в лед. Льдом заполнено и внутреннее пространство дома, а поверх льда — полметра воды. На помощь пришла старенькая пожарная помпа, а затем с ломами и кирками люди врубались в лед. Титаническая работа по вырубке дома изо льда продолжалась больше недели. Чтобы сэкономить время, гляциологи посменно переселялись в ледяной — пока не только снаружи, но и изнутри, дом. Внутри было страшно холодно, а печь — в ледяном плену. Единственный способ согреться, вылезая утром из спальника, вспоминают они, тут же хвататься за кирку и рубить, рубить, рубить.

Полярная станция А-009

Поселившись в доме, где на стенах был еще лед, а на полу по щиколотку стояла вода, отряд приступил к строительству метеостанции. Во льду закрепили девятиметровый флюгер, метеобудки, актинометрическую будку (для приборов, измеряющих солнечное излучение), осадкомер. Общими усилиями — что-то на нартах, что-то в руках — подняли на купол приборы. До начала МГГ оставалось полтора часа. И они успели! Ровно в срок Александр Кренке и Любовь Воронина вышли делать первые метеонаблюдения. Вступила в действие станция А-009, как она значилась в международной классификации, единственная в то время в советской Арктике метеостанция на вершине ледникового купола.

«Бескрайний белый океан. Океан снега, взвихренного неистовой силой ветра. Два человека бредут по дну этого океана. Низко опустив голову, они с трудом преодолевают стремительно налетающую на них снежную толщу. Они идут друг за другом, след в след, в одном ритме, потому что знают: шаг в сторону — и ты один на один с дикой силой, стремящейся оглушить, обессилить, бросить на острые стрелы заструг. Тяжелые рюкзаки тянут назад, туда, куда несется плотно набитый колючими изломанными кристаллами снега ветровой поток. Стоит слегка ослабить мышцы, и ветер моментально валит наземь. Каждый час путники устраивают привал. Они лежат, приткнувшись в обрыв заструга рюкзаками, и вяло перекрикиваются сквозь рев ветра. Потом встают, идут дальше. А метель не утихает.

Но вот в белой бушующей пелене мелькнуло расплывающееся пятнышко. Оно становится всё явственнее, и вскоре за сеткой метели возникает мощная лампа на высокой мачте флюгера. В кругу ее света — будки, столбики, провода метеоплощадки. А рядом — огромный снежный бугор. Прямо из-под снега вылетают рваные клочья дыма и снопы длинных искр. В том месте, где к бугру длинным шлейфом примкнул надув мелкого, как пыль, снега, торчит черенок лопаты. Путники быстро раскапывают снег, приподнимают фанеру и по накатанной снежной горке стремительно съезжают вниз. Несколько шагов в полусогнутом состоянии вдоль стены, и они в помещении, наполовину засыпанном снегом, с потолком, покрытым гигантской бахромой изморози. Еще один поворот, и спуск по лестнице с перилами в своего рода сени. Они тоже холодные, но уже с капитальными бревенчатыми стенами. Отсюда, через обитую войлоком и мешковиной дверь путники вместе с клубами пара вваливаются в освещенную комнату».

Так писал Вячеслав Маркин в книге «В стране ледяных куполов», посвященной товарищам по экспедиции на ЗФИ. Так они жили и работали.

Жизнь

Научным сотрудникам доводилось быть плотниками, грузчиками, забойщиками, тягловой силой. В первое время пришлось очень много строить, чтобы подготовиться к полярной зиме. На станции появились еще два жилых помещения: в одном доме поселились две семейные пары: Суходровский и Разумейко и чета Базановых, а в другой — в дощатый «балок» — перешли жить девушки Люба и Таня. На леднике Седова Михаил Гросвальд и Анатолий Зимников построили вторую научную базу с метеоплощадкой, она же служила перевалочным пунктом при подъеме из бухты на купол, поэтому получила название «Приют». Из снежных кирпичей сложили дом-укрытие для оборудования — «Храм богини Гляциолопы».

На фоне отвоеванного у льда дома: Вячеслав Маркин, Александр Кренке, Иван Пархоменко. Фото М. Г. Гросвальда.

Кроме строительных, случались и другие авральные работы, например по спасению трактора, провалившегося гусеницей в трещину во льду. Тогда аврал продолжался 19 часов без перерыва на 30-градусном морозе с ветром!

В быту не было самых минимальных удобств. «Первое время нечем было умыться, воду добывали только на готовку, ходили все черные от копоти и сажи, — вспоминает Любовь Воронина. — Лицо протирали спиртом. В тамбуре работал «движок», угарный газ от него шел прямо в комнату, и нередко мы «угорали». Несколько раз в ледяном доме возникал пожар, с которым, к счастью, удавалось справляться.

Раз в десять дней «куполяне», так они называли себя, спускались в цивилизацию — в бухту Тихую, в баню. Рассказывает Любовь Воронина: «Как-то раз все, кроме нас с Таней Псаревой, ушли в Тихую, а тут началась пурга. Мы вдвоем оказались отрезаны от мира на несколько дней. Топили печь, ходили на метеоплощадку по веревке, чтобы не заблудиться. Ветер такой, что ты пытаешься упасть, чтобы ползком добраться, а упасть не можешь — как стена тебя держит. Откапывали вход в дом лопатой. Кончился уголь, и мы пошли на добычу, раскопали снежную гору, под которой сани с углем. Уголь мелкий, как пыль: нагружаешь лопату, а его тут же сдувает. Так с превеликим трудом мы насыпали мешок, волокли его к дому и спускали вниз по лестнице. Стоишь внизу, принимаешь мешок, а он прорывается, и ты вся в угольной пыли, но жалко не себя, а уголь — опять ведь набирать! Движок замерзал, и, чтобы его завести, грели свечу в горячей воде в мыльнице».

Боевой дух отряда поддерживал Владимир Суходровский. Его вера в то, что все трудности можно выдержать и всё, казалось бы, невозможное — сделать, передавалась остальным. Время показало, что люди в экспедицию были выбраны правильно: в предельно тяжелых условиях между членами группы не случалось серьезных конфликтов.

Работа

Четыре раза в сутки «куполяне» снимали показания приборов на метеоплощадке. Термометры и психрометры измеряют температуру и влажность, те же показатели регистрируют самописцы в метеобудках, которые нужно менять раз в сутки; флюгер указывает направление и силу ветра. Когда на небе появляется солнце, к четырем метеосрокам добавляются еще восемь актинометрических сроков. Актинометры измеряют величину солнечной энергии, гелиографы — количество солнечных часов, гальванометры — электрический ток, возникающий от разницы температур на черной и белой пластинке, пиранометры — суммарное солнечное излучение, а альбедометр — отраженную энергию солнца. В Арктике ничтожная доля солнечной радиации идет на нагрев поверхности, а основная часть энергии (90–95%) отражается от снега и льда; ее показатель — альбедо. Поэтому арктические температуры столь низки. В общей сложности за сутки Любовь Воронина и другие метеонаблюдатели снимали почти 500 различных измерений.

Любовь Воронина проводит актинометрические наблюдения. Фото М. Г. Гросвальда.

Вдоль и поперек, а также вглубь исследовали гляциологи окружающий лед. Как нарастает и тает ледниковая масса? Какова температура льда? Какова его структура? Как происходит движение ледников, с какими скоростями? Ответы на эти вопросы должны были найти зимовщики. Олег Виноградов с кем-нибудь из помощников проводил геодезические измерения, исходя вдоль и поперек окрестности с теодолитом. Михаил Гросвальд изучал ледниковую тектонику: какие слои льда образуют ледовый купол, какие внутренние силы действуют во льду и формируют его структуру, как возникают трещины. Александр Кренке и Вячеслав Маркин на куполе и окрестных ледниках измеряли высоту снежного покрова, копали шурфы и описывали снежные разрезы, определяли плотность снега. Нина Разумейко устанавливала на поверхности и в глубине льда термисторы — измерители температуры по величине электрического сопротивления. Бурение льда сначала приходилось делать вручную, а к лету наладили буровую установку и с ее помощью пробурили скважину глубиной 70 метров, потом еще несколько. Из глубины доставали ледяные керны — столбики льда.

Татьяна Псарева за работой в ледовой лаборатории. Фото М. Г. Гросвальда.

Для изучения льда «изнутри» полярники построили «ледовую лабораторию» — специальное помещение прямо во льду купола, где день и ночь держится постоянная температура (–9°C). Работа велась в авральном режиме. Несколько человек долбили лед, женщины нагружали ящики, наверх их вытягивали с помощью лебедки по наклонному тоннелю. В конце концов на глубине 14 метров выдолбили три комнаты. В лаборатории отделали столы, поставили микроскопы — это было хозяйство Татьяны Псаревой. Из ледяного керна она выпиливала тонкие пластинки, которые рассматривала под микроскопом и фотографировала. Так изучали структуру льда.

«И наградой за ночи отчаянья — будет вечный полярный день...»

Полярная ночь накрывает зимовщиков уже в ноябре. Солнце покидает их на шестнадцать недель и отдает во власть тьмы. Первый Новый год на куполе зимовщики встретили с картонной елкой. Коллективным подарком для всех стал запуск «электростанции» — механик Вячеслав Толмачев, который уже давно обещал своим товарищам «море света», наладил киловаттный дизель-генератор. Этого хватало на лампочки в домах, на освещение метеоплощадки и главного фонаря на десятиметровой мачте флюгера, который служил ориентиром для всех возвращавшихся с работы к дому сквозь пургу. Заблудиться во тьме ночи, в снежном круговороте было реальной опасностью для каждого, кто покидал дом.

День Солнца — главный праздник полярников — случился 23 февраля, в день Советской армии. Огромный красный шар выкатился на вершину соседнего купола Джексона и застыл, покачиваясь. Хотя в этот день светило показалось зимовщикам на глаза всего на четверть часа, а на следующий день они его и вовсе не увидели — на две недели разразилась снежная буря. С приходом солнца черно-белый мир вокруг заиграл разнообразными оттенками, которых он был лишен во время полярной ночи. Наступила «весна света». Но она же принесла с собой самые жестокие морозы — 30–40°С с ветром.

С каждым днем света всё больше и больше. А потом наступает круглосуточный арктический день — совсем непохожий на романтические «белые ночи». Однако на температуре это особенно не сказывалось: только в мае она стала подниматься до –8–5°С. При этом почти каждый день над островом проносились циклоны, неся с собой снежные бури. Они не прекратились и с наступлением июня. «Последняя пурга посетила купол 24–25 июня, — пишет Вячеслав Маркин. — Она завалила нас горами тяжелого влажного снега, который очень трудно было раскапывать. А потом штормовой ветер понес на остров свинцовые тучи. Целый день бешено проносились над головами их обтрепанные лохмотья. В разрывах туч мелькала чистая голубизна. Этот ветер принес нам долгожданную весну. Температура поднялась до +5–7°С. Снег стал быстро таять. Но уже скоро мы убедились, что эти дни одновременно были и летними: более теплой погодой лето нас не порадовало».

Летом купол Чюрлениса часто скрывался в туманах. Туман пожирал всё вокруг, даже солнце. Иногда «куполяне» спускались вниз, где из тумана показывалось освободившееся из-под снега каменистое плато, бежали ручьи и радовали глаз скромные северные цветы. Это июль. А уже в августе на куполе выпал первый снег следующей зимы.

Шаг в ледяную бездну

Одна из самых больших опасностей для полярников — трещины во льду. С приходом весны, прикрытые только тонкой снежной корочкой, они превратились в настоящие ловушки. Вот как описывает встречу с этими ловушками Вячеслав Маркин в книге «Там, где умирает Гольфстрим»: «В первый маршрут весенней снегомерки идем с Сашей Кренке... Как только мы вступили на ледник Седова, нам стали встречаться одна за другой новые, ранее не попадавшиеся трещины... Внезапно я почувствовал, что нога уходит вниз, а потом... полетел куда-то. Затем падение прекратилось — наступила мертвая тишина... Мои ноги стоят на снежном коме, а подо мной — черная бездна с хрустальными стенами. Я застрял в суженной части трещины, сильно расширяющейся книзу. Застрял только потому, что за спиной у меня объемный рюкзак... Появилось в щели лицо моего спутника, и мы стали думать, как меня спасать... Прежде всего надо было снять рюкзак, потому что в нем лежала длинная страховочная веревка. Я снимаю его, а мой товарищ поднимает рюкзак на веревке. Теперь, когда рюкзака за спиной нет, приходится неестественно выгибаться, чтобы удержаться между стенками трещины. Затем Саша опускает на веревке ледоруб. Другой веревкой я обвязываю себя, потом вырубаю ступеньки в гладкой стене трещины и медленно, держась за узлы веревки, поднимаюсь наверх. Саша страхует меня по всем правилам альпинистской техники.

Такие трещины не оставляют шанса на спасение. Фото М.Г.Гросвальда.

Идем дальше, поменявшись местами. Идем осторожно, проверяя каждый шаг. Но не успели мы дойти до следующей вехи, как мой спутник исчез в двух шагах впереди меня... Я бросился смотреть и чуть было сам не провалился, встав прямо на ту же трещину.

— Кидай веревку... Ледоруб ушел ниже... стою очень плохо, — слышу я снизу.

Он стоял на ледяном уступе так же, как и я у изгиба трещины. Способ вытаскивания применили тот же. Только теперь у нас не было ледоруба. Кроме того, при падении Саша пострадал: его стукнул в бок крупный кусок льда».

Чемпионом по глубине падения в трещину стала Нина Разумейко — 14 метров пролетела она вместе с лыжами.

Оставшиеся на второй год

31 августа в бухту Тихую пришел корабль, но приблизиться к берегу не смог из-за льдов. Ушел обратно, едва не попавшись в ледовый плен. Провести следующий год без пополнения запасов продовольствия и топлива было невозможно. Началась «корабельная эпопея»: Владимир Суходровский посылает телеграмму Хрущеву о том, что полярники остались без связи с «большой землей». Телеграмма помогла, и в конце сентября пришли сразу три корабля во главе с ледоколом «Капитан Воронин». Они привезли снабжение, увезли килограммы собранных исследователями материалов в виде таблиц и частично сменили состав экспедиции: механика, коллектора и бурового мастера. А основная группа оставалась встречать вторую полярную зиму: как уже упоминалось, МГГ решением организационного комитета был продлен до 1959 года.

И снова тьма полярной ночи, пурга, звезды, регулярные метеонаблюдения, долгожданное солнце, снегомерки, теодолит, шурфы, туманы... Второй год прошел несколько легче — уже появился опыт выживания, наладился быт, полярники обзавелись необходимым хозяйством. Например, устроили свою собственную баню в дизельном помещении. Появилось радио, по которому слушали новости и музыку по заявкам. Читали книги. В свободное время «куполяне» организовали семинары, где каждый рассказывал о своей прошлой научной работе. В течение нескольких недель работал кружок по изучению языка эсперанто, который вел Михаил Гросвальд. Во время коллективной чистки картошки образовался «картофельный клуб», где обсуждались самые разные вопросы. Наладили киноаппарат и регулярно смотрели фильмы.

Олег Виноградов проводит геодезическую съемку. Фото М. Г. Гросвальда.

Однако жизнь на льду очень уязвима. И всецело зависима от природы.

Наступление воды

Второе лето принесло неприятный сюрприз — наводнение. После того как в конце июня резко потеплело, лед вокруг стал стремительно превращаться в воду. Тут-то гляциологи ощутили, что всё это время они жили, строго говоря, в воде, только она находилась в твердой фазе. Вода проникла сквозь крышу, затопила комнату, ледовую лабораторию, дизельное помещение. Титаническими усилиями был спасен электрогенератор, вещи и приборы перетащили в другие дома, которые, впрочем, тоже скоро оказались залитыми водой.

Потепление было недолгим, через два дня температура снова стала минусовой, несмотря на лето, пришла новая снежная пурга. Всё, как обычно. А людям оставалось зализывать раны, нанесенные водой. Они лишились ледовой лаборатории, еще больше было жаль разрушенную электростанцию. Но исследователи нашли выход: под руководством Михаила Гросвальда заработал «филиал» лаборатории — в нише, оставшейся из-под выколотого льда, при свете фары буровой машины продолжили изучение и фотографирование образцов льда.

Последние наблюдения на метеостанции «Купол Чюрлениса» Александр Кренке сделал 31 июля 1959 года. Станция прекратила свое существование на 669-й день работы. Позади остались сотни тысяч отсчетов по различным приборам, записанных обмороженными пальцами, тонны перелопаченного снега, бессонные ночи дежурств. Зимовщики отстояли около пяти тысяч метеосроков, пропустив лишь один. Что же нового они узнали?

Итоги экспедиции

Климат ледового купола сильно отличается от климата не покрытой льдом суши. За год на куполе было всего лишь 17 дней, когда температура поднималась выше нуля. Ни в одном другом ледниковом районе мира нет такой большой облачности с туманами, как на ЗФИ. Поэтому земля здесь получает гораздо меньше солнечной радиации, чем Антарктида.

Теперь можно было более или менее точно реконструировать историю «страны ледяных куполов», что и стало важнейшим результатом экспедиции. Когда-то льда здесь не было вовсе. В меловом периоде на ЗФИ буйствовала пышная растительность — об этом напоминают сохранившиеся кое-где на островах архипелага гигантские стволы окаменевших деревьев и пласты каменного угля. Но с приходом великого четвертичного оледенения эта земля была завоевана льдами. По подсчетам М. Гросвальда, 12–15 тысяч лет назад ЗФИ полностью освободилась ото льда и начала медленно подниматься. На сушу вернулась богатая растительность и разнообразный животный мир, в океане плавали киты. Примерно 10 тысяч лет назад на ЗФИ вновь возникло оледенение, а около 8 тысяч лет назад стало отступать, хотя на этот раз полностью не исчезло. В ту эпоху на архипелаге водились северные олени, и до сих пор их рога вытаивают из-под снега. Две с половиной тысячи лет назад в связи с очередным похолоданием льды начали новое наступление на архипелаг. Экспедиция доказала, что современные ледниковые покровы ЗФИ — не остатки великого четвертичного оледенения, а гораздо более молодое образование. Стало ясно и то, что ледяные купола архипелага постепенно отступают и понижаются в поверхности.

Этот вывод ученые сделали в начале 60-х годов прошлого века. О глобальном потеплении тогда еще никто не говорил..