Еще раз о девяти расстрелянных (ч. 2)

В первой части статьи мы рассказали о том, как в 1993 году российский молекулярный биолог Павел Иванов и его английский коллега Питер Гилл провели ДНК-дактилоскопию останков Николая II и его родных, расстрелянных в 1918 году и эксгумированных из безымянной могилы в 1991 году. А теперь предстояло самое главное...

Высокородный Филип

Теперь предстояло сравнить ДНК, выделенную из останков царя и его родных, с ДНК здравствующих родственников Романовых.

Надо сказать, что Иванов выбрал Англию еще по одной причине — здесь жил довольно близкий родственник последней русской царицы Александры Федоровны, на понимание и сотрудничество которого рассчитывали и Павел Иванов, и Питер Гилл. Этим человеком был супруг Елизаветы II принц Филип: его бабушка была родной сестрой Александры Федоровны. И Павел с Питером не ошиблись в своих надеждах.

Через некоторое время после официального обращения в секретариат Букингемского дворца в лаборатории появился фельдъегерь и вручил исследователям пробу крови с надписью на пробирке: «Его Королевское Высочество герцог Эдинбургский». И оказалось, что митохондриальная ДНК принца Филипа полностью, вплоть до буковки совпадает с ДНК, выделенной из женских скелетов под номерами 3, 5, 6 и 7. По предварительной версии, скелет № 7 принадлежал Александре Федоровне, а № 3, 5 и 6 — ее дочерям. Строго говоря, по митохондриальной ДНК нельзя определить степень родства: мать это и дочь или прабабка и правнучка, — но родственные связи, напомню, были уже установлены по ДНК ядерной (хромосомной).

Когда в лаборатории Гилла получили первый результат по Александре Федоровне, сам Питер был в служебной командировке в Японии и его сотрудники сразу же направили ему туда факсимильное послание: «Фил (так они назвали принца Филипа. — СП.) совпал по всем позициям. Скорее возвращайся и не ешь фугу». Дело в том, что, уезжая, Гилл очень нервничал за результат — все-таки столько времени и сил было потрачено — и наполовину в шутку, наполовину всерьез пообещал отравиться ядовитой рыбой фугу, если что-то не совпадет.

Набожный Тихон

Итак, что получилось? Пять человек из захоронения — родственники: отец, мать и три их дочери, причем мать — близкая родственница принца Филипа и соответственно его предка по женской линии — английской королевы Виктории. Последняя русская царица Александра Федоровна была внучкой королевы Виктории. Конечно, можно предположить, что в июле 1918 года в глухой русской провинции были расстреляны и тайно похоронены какая-то женщина, состоявшая в прямом родстве с английской королевой, и три дочери этой неизвестной женщины. Но дело в том, что в европейских королевских семьях ведут строгий учет всех родичей, даже самых дальних, и вроде бы никто из высшей европейской аристократии не заявлял в 18-м году о бесследной пропаже сразу четырех своих родственниц. Ничего о неучтенных родственницах не знали и в британском королевском семействе. А значит, останки могли принадлежать только Александре Федоровне и ее дочерям.

Также можно было допустить, что тот мужской скелет в Ганиной яме, который принадлежал отцу трех молодых родственниц королевы Виктории, на самом деле был скелетом не Николая II, а какого-то постороннего мужчины, но тогда... В общем, вы сами понимаете, что тогда. До такого похабного предположения не опускались даже палачи Романовых — большевики.

Одним словом, все стало ясно. Версия блестяще подтвердилась. И лишь для пущей убедительности решили идентифицировать по митохондриальной ДНК останки Николая. И вот тут совершенно неожиданно для Иванова и Гилла коса нашла на камень. Они не смогли найти ни одного ныне здравствующего родственника Николая Романова по женской линии. Вернее, был один в Канаде — Тихон Куликовский-Романов, родной сын сестры Николая II Ольги, но старик категорически отказался иметь дело с учеными. Павел Иванов, по его мнению, был агентом КГБ, а Питер Гилл соответственно — агентом MI-5, преемником Джеймса Бонда. Спорить и доказывать было бесполезно: Тихон твердо заявил, что поступит так, как ему велит церковь. А церковь не велела. Более того, православные церковные иерархи, как зарубежные, так и советские, постоянно ставили палки в колеса молекулярным генетикам. Но об этом чуть позже, а на тот момент Питер и Павел зашли в своих исследованиях, как пошутил Иванов, в идейно-политический тупик.

Благородная Ксения

Надо сказать, что Иванов с Гиллом были прекрасные специалисты по молекулярной генетике и совсем никудышные — по царской генеалогии. И вообще в этом смысле исследование велось на дилетантском уровне. Иванов обратился в российское Дворянское собрание с просьбой составить генеалогическое древо Романовых. Энтузиасты из собрания начертили таковое, и в нем здравствовавшим тогда наследником романовской женской линии числился уже упомянутый Тихон Куликовский.

Но, как выяснилось, британские спецслужбы не хуже русских дворян знали генеалогию русского царя (Тихон был не так уж не прав, только на Питера Гилла грешил зря) и нашли еще двух потенциальных доноров для митохондриального ДНК-анализа. Одним из них был живший в Шотландии лорд Карнеги из семьи герцогов Файфских. Но лорд поставил условие, чтобы его имени до поры до времени нигде не упоминали.

Вскоре Иванов с Гиллом получили из Шотландии пробирку с кровью лорда Карнеги, а из Афин — с кровью Ксении Сфири, урожденной графини Ксении Николаевны Шереметевой. К пробирке из Афин была приложена трогательная открытка от Ксении Николаевны на русском языке с пожеланиями успехов русскому и английскому ученым.

Афинская Ксения Шереметева (в замужестве Сфири) была праправнучатой племянницей датской королевы Луизы Гессен-Кассельской — бабушки Николая II. То есть теоретически у Ксении должны быть точно такие же митохондриальные гены, как у Луизы Гессен-Кассельской, как у матери Николая II датской принцессы Дагмары (Марии Федоровны) и, наконец, как у самого Николая II и его родных братьев Михаила и Георгия.

Казалось, все складывается хорошо, просто прекрасно. Методика отработана, есть проба крови целых двух родственников Николая по женской линии, осталось окончательно идентифицировать мужской скелет № 4.

И тут Питер и Павел столкнулись с различием в одной букве генетического кода. Всего одной из 700! 699 совпадали, а одна отличалась...

Стали перепроверять — мало ли, может, какая-то техническая ошибка. Ошибки не было. Было несовпадение по одной позиции. Надо сказать, что исследователей это не обескуражило, просто они сильно удивились. В генетике это явление называется транзицией — когда один пурин или пиримидин заменяется на другой. В одной цепочке двойной цепи ДНК А (аденин) поменялся на Г (гуанин), а в комплементарной ей цепочке — Ц (цитозин) на Т (тимин). Такое вполне могло случиться — в природе все- таки бывают мутации. И это могло произойти в результате мутации. Обычной мутации, которая случается раз в несколько тысяч лет!

Итак, у Николая было в одном месте Ц, а у Ксении и лорда Карнеги в том же месте — Т. Только пик Ц у Николая был в этой точке словно какой-то пришибленный, не так браво торчал, как другие пики Ц в других точках. Генетики решили повторить анализ еще раз, на этот раз увеличив разрешение метода, — и увидели! Там, где у Ксении и лорда Карнеги был чистый пик Т, у Николая красовался пик Ц — но наложившийся на крошечный пичок Т. То есть тимин в этом месте у него все-таки уже присутствовал, но еще перекрывался более выраженным пиком цитозина.

Генетикам не оставалось ничего иного, как предположить, что они стали первыми людьми на Земле, кто воочию наблюдает феномен так называемой гетероплазмии — сосуществования двух молекул ДНК, двух клонов ДНК в одном организме. Теоретически это явление было известно давно, но вот беда — никто его не видел и поэтому не на кого было сослаться, предстояло выпутываться самим.

В другой ситуации они бы начали целое исследование, которое, возможно, привело бы их к открытиям и соответственно к новым вопросам. Наука тем и увлекательна, что абсолютная истина в ней недостижима — погоня за ней напоминает путешествие, в котором финишем служит горизонт. Здесь можно отклоняться от прямого пути, делать привалы по своему усмотрению, даже назад возвращаться. Но тут перед учеными стояла совершенно конкретная задача — ответить на вопрос: мутация это или нет? Просто: да или нет? Без всяких на этот счет оговорок и рассуждений. Потому что если это мутация — тогда перед ними останки Николая II. Если это не мутация — тогда в Ганиной яме был похоронен совсем другой человек.

Иванов и Гилл ответили так: вероятности первого и второго соотносятся как 70 к 1. И приложили к этому длинные расчеты, полученные методами математической статистики и, кстати, с учетом возможных артефактов. В переводе на проценты это выглядело так: 98,5% за то, что это мутация и останки принадлежат Николаю II.

Вообще-то они дали два варианта чисел. Сказали, что если бы мутация была доказана, то вероятность возросла бы в тысячу раз и составила бы 70 000 к 1, то есть 99,999... процента. Но мутацию никто не доказал. И тут, как потом честно признался Иванов, они с Гиллом сваляли дурака: как честные ученые они опубликовали зту цифру — 98,5% — в своей первой статье и объявили об этом на пресс- конференции в Лондоне 10 июля 1993 года. Потом Иванов и Гилл, конечно, добавили, что такова вероятность, если позабыть обо всем остальном — о точно доказанной принадлежности других скелетов жене и дочерям Николая, о результатах компьютерного фотосовмещения и обо всех прочих данных экспертизы. Что такая вероятность — 98,5% — была бы лишь в том случае, если бы никто ничего не знал о расстреле, а просто в один прекрасный день к ним в лабораторию явился неизвестный и, вытащив из кармана кусочек полуистлевшей кости, заговорщицким шепотом сказал бы: «Ну-ка посмотрите, парни, вот эта косточка, случаем, не царская?» Вот тогда бы они с чистой совестью ответили: «Да, любезный незнакомец, с вероятностью 98,5% она царская, а что до несовпадения в одной точке ДНК, то это мутация».

Но слово — не воробей... И хотя результаты генетического анализа тут же получили одобрение на 13-м конгрессе Международной ассоциации криминалистики в Дюссельдорфе (август 1993 года) и на 4-м Международном симпозиуме по идентификации личности в Фениксе, США (сентябрь 1993 года), Павлу Иванову пришлось доказывать «царскую» версию еще целых два года.

Петропавловские страсти

Иванов вернулся в Москву, написал отчет и предложения по дальнейшей работе и передал бумаги в правительственную комиссию. Он написал, что требуется эксгумация останков либо матери Николая II, либо кого-то из его братьев или сестер. При этом Иванов честно предупредил, что вероятность найти точно такое же точечное несовпадение в митохондриальной ДНК ближайших родственников Николая составляет всего 25%. Причем, и это надо четко понимать, отсутствие несовпадения у братьев Николая, его сестер и матери Марии Федоровны еще ни о чем не говорило — мутация могла произойти только у одного Николая. Зато наличие точно такого же несовпадения хотя бы у одного из ближайших родственников Николая сразу подтвердило бы версию точечной мутации. Той самой точечной мутации, которая случается один раз в несколько тысяч лет! И тогда вероятность научного артефакта или того, что в Ганиной яме похоронен не русский царь Николай II, была бы примерно такой же, как если бы мы прикоснулись к раскаленному утюгу и отморозили при этом палец. Такое, между прочим, теоретически возможно, только вероятность этого ничтожно мала.

Мария Федоровна была похоронена на своей родине — в Дании. Убитый большевиками Михаил — Бог знает где. Иванов предложил правительственной комиссии эксгумировать останки Георгия, рано умершего и похороненного в Петропавловском соборе в Петербурге. Напомню, что кончалось лето 1993 года, а что творилось в Москве осенью того года, вы, надеюсь, помните (хотя лучше не вспоминать). Одним словом, никому не было дела до какой-то там экспертизы. К тому же Петропавловский собор только отремонтировали, положили итальянский мрамор, и ломать его было жалко. А в довершение всего некоторые высокопоставленные иерархи считали всю экспертизу святотатством и надругательством над «святыми» мощами. И тут не помогала никакая логика, хотя их резонно увещевали: давайте сначала докажем, что мощи — царские, а уж потом вы, церковные иерархи, решайте, святые они или нет.

Впрочем, справедливости ради надо сказать, что Иванова поддерживало много хороших людей. Сильно помогла нынешний министр культуры Н.Л.Дементьева, в то время директор музея Петропавловской крепости. А.А.Собчак поддерживал, петербургская мэрия. Мстислав Ростропович содействовал не только словом, но и деньгами. Сильно помогли Институт молекулярной биологии РАН, Научный совет по Государственной научно- технической программе «Геном человека» и лично его председатель академик А.А.Баев. Президиум РАН также высказал свое веское мнение. В общем, кое-как уговорили патриарха и в 1994 году эксгумировали Георгия (см. фото в начале статьи).

А в 95-м неожиданно взбодрилась правительственная комиссия и вынесла, как водится, новое постановление о создании новой экспертной комиссии. Призвали Иванова и поручили срочно, сей момент исследовать и доложить. При этом запретили, вернее, настойчиво посоветовали больше в Англию не ездить — мол, люди говорят, что англичане народ ненадежный, интервенцию в 1918-м готовили, а сейчас, испытывая комплекс исторической вины, фактики-то подтасовали. На самом деле историческую вину испытывал Павел Иванов — перед своим коллегой англичанином Питером Гиллом, но делать было нечего — первый петропавловский период исследований (в том смысле, что работали Питер и Павел) закончился, начинался второй петропавловский — и Иванову с пробами из гробницы в Петропавловском соборе пришлось лететь не в Англию, а за океан.

Пентагон и Синод

К тому времени самой мощной в мире лабораторией по ДНК-дактилоскопии уже стала лаборатория Пентагона, специально построенная в 1992 году для идентификации останков павших военнослужащих США. Как было сказано, американцы внимательно отслеживали все этапы работы Питера Гилла и Павла Иванова, и в 1995 году уже вовсю пользовались их достижениями и разработками. Впрочем, всему миру известно, что, когда американцы за что-то берутся всерьез, они делают это с чисто амвриканс- ким размахом. Их лаборатория в пригороде Вашингтона Роквилле имеет годовой бюджет в 10 млн. долларов — и это при том, что она уже полностью оснащена приборами и укомплектована специалистами. Да и британское правительство не оставило своим вниманием Питера Гилла. При Иванове у Питера Гилла было 13 сотрудников, сейчас — 130, а на глобальную программу ДНК-типирования людей разных национальностей и рас профессору Гиллу отпущено 50 млн. фунтов стерлингов. Не хватит — дадут еще.

Из всех участников этой истории лишь российские эксперты остались, как говорится, при своих. Например, молекулярно- генетическую экспертизу останков наших солдат, убитых в Чечне, проводили в 1996 году на уровне отечественных «научных достижений» образца 1991 года — то есть при полной разрухе материально-технической базы. Впрочем, вернемся в 1995 год.

Павел Леонидович написал соответствующие бумаги, подключился МИД РФ, и госдепартамент США дал Иванову допуск в закрытую Роквиллскую лабораторию, где Павел Иванов и главный судмедэксперт военного ведомства США полковник Виктор Уидн повторили все британские исследования Иванова и Гилла и провели новое — по Георгию. На этот раз все заняло намного меньше врвмени — четыре месяца, и в августе 1995 года на пресс-конференции в Вашингтоне профессор Иванов объявил, что у брата Николая II обнаружено точно такое же несовпадение в том же самом месте молекулы митохондриальной ДНК — то есть мутация доказана, и отныне вероятность «царской» версии составляет 108 против 1.

Это была самая многолюдная в том году пресс-конференция в вашингтонском Национальном пресс- центре. Присутствовали там и представители российских средств массовой информации, в частности «Известий» и телевидения. Но кто из вас помнит их публикации и телерепортажи об этом? То-то и оно...

Главный судмедэксперт Армии США полковник Виктор Уидн и Павел Иванов

Если оставить в стороне общественно-политическую значимость, как сказали бы раньше, трудового подвига профессора Иванова и посмотреть на дело с чисто научной точки зрения, то Павел с Питером сделали самое настоящее открытие крупного масштаба. Помните два пика — один маскирует другой — у Николая? Это и было их открытие. Они первыми в мире поймали момент фиксирования точечной мутации митохондриальной ДНК человека. Действительно, не может же одно вдруг исчезнуть в никуда, а взамен ниоткуда возникнуть другое! Этот процесс должен занимать какое-то время, но какое, никто не знал. Все это понимали, строили на этот счет гипотезы, а Гилл с Ивановым — обнаружили и продемонстрировали. Строго говоря, им повезло, что мутация начала фиксироваться именно у сыновей Марии Федоровны. Здесь, согласитесь, есть даже что-то мистическое.

Павел Леонидович смеется, но мне, честно говоря, не по себе — как бы грешным делом не уверовать в богоизбранность Романовых, последний представитель которых на царском престоле даже своей смертью позволил еще немного приоткрыть завесу над тайнами природы! А если сюда добавить первоапостольское сочетание имен ученых — Питер и Павел, а также многозначительную для России фамилию Павла — Иванов, то я представляю себе, какое впечатление это произведет на убежденных монархистов...

Кстати, Иванов тогда не знал, что вдова уже умершего к тому времени Тихона Куликовского-Романова параллельно затеяла в Канаде экспертизу проб крови своего покойного мужа, которые он ей завещал. Еще при жизни Куликовского всячески мешавшая экспертизе своими страстными, но малообъективными выступлениями в прессе, она, по-видимому, наконец поняла, что могут обойтись и без нее. И тогда по ее инициативе в том же 1995 году в Торонто была независимо проведена еще одна ДНК-экспертиза — крови Тихона; кстати, ее провел тоже российский ученый Евгений Иванович Рогаев из Центра психического здоровья АМН РФ, волей судеб оказавшийся в тот момент в Торонтском университете.

У Тихона Куликовского-Романова гетероплазмии, как у Николая с Георгием, не было — у него был чистый пик Ц, что дало повод некоторым людям опять усомниться в основах молекулярной биологии. К сожалению, с ними бесполезно разговаривать с естественно-научных позиций — говорить, что здесь можно предложить сразу несколько гипотез, объясняющих отсутствие гетероплазмии у Тихона, что это как раз лишний довод в пользу «богоизбранности» данного локуса (Т/Ц) в митохондриальной ДНК Романовых, что, наконец, это — предмет очень интересного научного спора по поводу того, как именно происходят мутации, не наблюдаем ли мы тут так называемую реверсию мутации, происшедшую то ли у матери Марии Федоровны, то ли у ее детей — Михаила, Николая, Георгия, Ксении и Ольги, и так далее, но никак — не повод для сомнений в реальности этой точечной мутации. Она — есть! Совсем недавно точно такой же феномен гетероплазмии обнаружен у ныне живущих людей, и сейчас, когда вы читаете эти строки, публикация об этом, наверное, уже появилась в «Nature» (по крайней мере, текст статьи американских исследователей об этом уже лежит в редакции журнала). Одним словом, спорить с этим, простите великодушно, — просто глупость. И все-таки продолжают спорить. Уже не зная, что и сказать, говорят: «А как же анализ, проведенный японцами?»

Если помните, в 1891 году, во время визита цесаревича Николая Романова в Японию, его ударил мечом по голове японский националист. Платок, испачканный августейшей кровью, до сих пор хранится в Японии и считается национальной реликвией. Только после личной просьбы Ростроповича японский император разрешил проанализировать кусочек платка. И в результате были получены очень противоречивые данные: за 105 лет платок держало в руках множество людей, и в итоге удалось выделить «сборную солянку» множества фрагментов ДНК, среди которых присутствовали и такие, которые соответствовали романовским. Если бы японцы дали для анализа не десяток ниток из платка-реликвии, а, например, его половину, тогда удалось бы выделить мажорный компонент крови Николая, но, увы, экспериментального материала было чересчур мало.

Впрочем, есть еще одна пикантная подробность этого так называемого «японского» анализа. Его проводил... Павел Иванов. Как вы думаете, если бы Павлом Леонидовичем двигали иные мотивы, а не патологическое стремление к научной истине, каков был бы результат этого анализа?

Вот и вся история о девяти расстрелянных—надеюсь, что вся. Ибо сейчас даже самый изощренный демагог не найдет к чему придраться. Останки, найденные в безымянной могиле под Екатеринбургом, принадлежат последнему русскому царю Николаю II, его жене Александре, их дочерям Ольге, Татьяне и Анастасии, а также Евгению Сергеевичу Боткину, Анне Степановне Демидовой, Алоизию Егоровичу Труппу и Ивану Михайловичу Харитонову.

P.S. Профессор Иванов никогда не стремился к популярности — можете мне поверить, гораздо больше удовлетворения ему приносит возможность спокойно заниматься наукой. Но его успех в романовской экспертизе имел совершенно неожиданное продолжение: Павлу Леонидовичу поручили организовать работу по идентификации безымянных останков из Чечни, хранящихся сейчас в Ростове-на-Дону в вагонах-рефрижераторах. Под грандиозный шум, связанный с царской экспертизой, правительство наконец-то выделило на дооснащение лабораторий судмедэкспертизы Минздрава 2 млрд.рублей. Если часть этих «царских» денег достанется лаборатории Иванова, то, можете быть уверены, Павел Леонидович сумеет довести опознание безымянных жертв чеченской бойни до конца.

Думайте, как хотите, но опять лезут в голову мысли о том, какую роль в судьбе недавно и подло убитых русских мальчишек в солдатской форме сыграли давно и подло убитые русский самодержец Романов и его близкие. Пусть некоторые назовут это мистикой. По- моему, правильнее будет назвать это преемственностью нашей великой и трагической истории.

Что еще можно прочитать о ДНК-идентификации останков царской семьи.

P.L.Ivanov et al (1996) Mitochondrial DNA sequence heteroplasmy in the Grand Duke of Russia Georgij Romanov establishes the authenticity of the remains of Tsar Nicholas II. «Nature Genetics», v.12, p.417—420

Рассказ о девяти расстрелянных

Как был восстановлен облик Николая II

Снова о генетике царской семьи