Фантастика

Аркадию снился дурной сон. В этом сне он погружался в колодец, протопленный невиданной силой в ледяном панцире Снега-II. Он хотел всплыть к расплесканному небу, но отрицательная плавучесть властно тянула вниз. Изо рта выпорхнули стеклянные пузырьки воздуха, и, пересилив приступ паники, Аркадий понял, что может не дышать. Он вытянул руки и сделал несколько резких гребков вниз, силясь разглядеть — что там, на дне колодца?

 >>

В конце концов, мы и вправду, в некотором смысле, уничтожили их мир. Хотя воевали вовсе не с ними. Если на то пошло, мы даже не знали об их существовании. Мы воевали с их хозяевами — в биологическом смысле этого термина, разумеется.  >>

Божественные звуки Пятой сонаты наполняют комнату и, вырываясь в открытое окно, плывут над безбрежной темной водой. Кресло-качалка поскрипывает, внося слабый диссонанс в музыку Бетховена. Но это не страшно. Я уже привык и менять ничего не собираюсь. Ни Бетховена, ни кресло, ни холод от «бенелли» двенадцатого калибра в правой руке. Охотничье ружье, заряженное патронами с картечью, удобно лежит на подлокотнике и качается вместе со мной.

 >>

На переход собираться нужно совсем молча, чтоб ни мыслишки единой! Не то учуют палы, нагонят, раздерут на лыко. Маленькие, а злые. Хорошо, если ёлы прибегут на шум — отобьют. Ёлы большие и сильные, палы их побаиваются. А если не успеют ёлы или не услышат, могут палы и насмерть задрать. Так у них заведено — чтоб другие не повадились. Чтоб. Или от обиды, что сами маленькие, — кто знает?  >>

Говорят, что на нерест птиба отправляется, когда стукнет ей ровно сотня. Отяжелевшая, не спеша плывет она вдоль берега, и, если какому смельчаку достанет ловкости, можно забросить кошку-крюк, зацепиться за плавник, подтянуть лодку и взобраться на спину. Затем птиба взлетит, поднимется ввысь и примется резать облака...

 >>

Когда-то, говорят, люди умели дремать даже на ходу. Они писали в книжках: «Я три ночи не спал, я устал». Заснуть на часик перед рассветом — считалось не спать ночь. Их предки были расточительны. Что бы они сказали, узнав, что можно не спать неделю? Неделя — официальный критический срок. А подопытные животные выдерживали по две.  >>

— Добрый день, мистер Бекхайм! — прекрасно модулированным голосом приветствовала его очаровательная барышня в отделении номер четыре. — Мы очень рады, что вы пришли к нам, и сделаем все от нас зависящее, чтобы помочь старейшему жителю Земли.  >>

— Ваш случай в некотором роде особый.

«Чем особый? Тем, что эти косорукие стрелки который раз не могут меня расстрелять?» — кричу я ему. Мысленно — потому что нет сил даже на шепот.

— Значит, вашего приговора вы тоже не знаете. В общем, я его читал — там написано: «Девять лет расстрела».

 >>

— Слушай, — спросил я, — как называется такой рубанок, на букву «ш»?

Друг Илюша глянул через плечо озабоченно:

— Как рубанок может быть на букву «ш»? Рубанок и есть рубанок.

 >>

Сквош пригладил волосы и спрыгнул с трека вездехода:

— Идет!

— Ни черта не вижу, — ответил Джек, водя биноклем по оранжевым зарослям.

— Ты мухи в стакане не увидишь, — ответил Сквош, вынимая из багажника картонную коробку.

 >>