Фантастика

Карл бежал вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Почтенная толстая дама с ключами в руках, выбиравшаяся задом из своей квартиры на площадку второго этажа, посмотрела на него сперва с явным испугом, а затем, разглядев его сияющую физиономию, с укоризною: приличный молодой человек, а ведет себя, как мальчишка! Карл еле удержался, чтобы не показать ей язык. Он был счастлив и не считал нужным этого скрывать. Да, да! Розмари сказала ему «да!». Это будет лучшее Рождество в его жизни!..

— Мне, батюшка, оксамиту на платье. Цвету смарагдового. И соболей на оторочку.
— А мне — венец новый. Не из самых дорогих, а сколь не жалко будет... но только чтоб с камнями. И зарукавья.
— А Марье — ягод лукошко, авось вередами пойдет, — тем же смиренным голоском добавила старшая. Поклонилась отцу, поплыла к двери. Середняя, сладко улыбаясь, за ней...

— Не может такого быть! — удивился профессор. — Это что, программа?
— Да, Валентин Дмитриевич, это всего лишь моя разговаривающая программа. Вот только разговаривает она не голосом, а текстом на экране.
— А у меня была полная уверенность, что я переписываюсь с живым человеком. Нет, погодите... но она же задавала вопросы!
— Она просто перефразировала ваши высказывания...

— Эй, Санчес! Айда на тарзанке кататься! Это кричит мой друг Пашка. Он еще не знает, что я сижу дома как дурак — не потому, что решил прогулять уроки, а из-за высокой температуры и мерзкой боли в горле. Да еще и мама пригрозила, что если я высунусь за дверь...
Но, услышав Пашкин веселый голос, я не впадаю в уныние от того, что тот пойдет кататься на тарзанке без меня. Не-а! Я знаю, что Пашка обязательно что-нибудь придумает. Потому что он — Пашка. И он не такой, как все...

Мужчина гнался по слякоти за мальчишкой. Задыхаясь и кашляя, он орал:
— Домой не возвращайся, паршивец, убью! Убью, слышишь! Руки поотрываю, дрянь неблагодарная! Я в шахте надрываюсь, кормлю его, одеваю, а он по карманам шарит! — И совсем уже захлебнувшись кашлем, перешел на шаг, согнулся и сплюнул в грязь: — Чтоб тебя Старый Ник забрал!..

Дом Птичницы сгорел. Куда делась сама Птичница, было непонятно, но Рыбарь предполагал, что она ушла в сны. Прикрыв глаза (и даже не прикрывая, а лишь прищурившись), он представлял себе искорки огня, которые проскакивали по оплывшему, раздавшемуся телу Птичницы. Первыми наверняка загорелись волосы, но Рыбарю почему-то казалось, что пламя пришло изо рта...

Праматерь Коза да благословит восходящего на престол Величайшего Ганн-аха, славного мудростью и смелостью! Маленький суетливый служка, правая рука Главного певца, почтительно поклонился священной козе царского дома. И потихоньку дернул ее за шерсть под сияющими украшениями из камней-лал. Коза возмущенно мекнула, мотнула головой и тотчас потянулась к угощению в руках служки. Люди, столпившиеся у подножия царского камня, ахнули и зашептались. Благословила! Значит, будет удача новому правителю, много долгих лет и добрых камней...

В деревянном, построенном в конце девятнадцатого века доме номер пятьдесят пять, имевшем к началу нашего повествования восемьдесят семь процентов аварийности, было четыре квартиры — две на первом этаже и на втором, естественно, столько же. В трех жили девочки по имени Настя, причем две из них были Михайловны. Да еще напротив, в сорок шестом, одна Настя жила. То ли у родителей фантазии не хватило назвать их разными именами, то ли мода тогда была на это имя — мы не знаем, но факт остается фактом, и Насти, когда собирались вместе, звали друг друга по фамилиям, чтобы не запутаться...

Эмма тихой тенью примостилась на подоконнике. Она проводила так уже не первый день. Не плакала, ни о чем не просила. Просто сидела молча, глядя на безымянное озеро. «Ну и пусть, — размышлял Эрик, проходя мимо. — Пусть будет урок на будущее. Не станет в следующий раз лезть. Сам буду решать, кого стоит заводить, а кого нет»...

Первым не выдержал переводчик.
— Си шейд не верь! — И так минуту подряд.
Командир послушал тарабарщину и пальнул ему прямо в лоб.
— Напрасно ты это, — сказал Тормоз, высовываясь из-за радиостанции. — Ну слоги перепутал, бывает. Я вот едва ключ не попутал.
Командир обратил внимание на последнюю фразу и показал Тормозу ствол. Потом осознал первые и почесал рукоятью за ухом...

Так получилось, что чужак и осень прибыли в город одновременно. Огромный четырехосный дилижанс, запряженный восьмеркой лошадей, въехал в город в последний час лета. Но пока катил улицами к почтовой станции, лето и закончилось. Вытекло последними крупицами через узенькое горлышко песочных часов. На станции, пока форейтор и кучер поили лошадей, кондуктор обошел дилижанс. Обнаружил сомнительно молодого мужчину, спящего в уголке, чей билет окончился летом...

Два года назад... или три? Время спуталось, смешалось — то несется, то тянется, и трудно поверить, что недавно просто жили... Конфетная фольга под зеленым осколком бутылочного стекла. Зеленые Тонькины глазищи под жидкой белобрысой челкой.
— Вот. Просто ты должен найти. А я — твою...

На пульт охраны Института глубоких физических проблем пришло сообщение:
«В 14.00 в лаборатории тяготения и отталкивания произойдет активизация взрывного химического устройства, начиненного концентрированным агентом Х. Срочно примите меры к спасению персонала.
Больше чем друг».
Начальник охраны Тумб в смятении посмотрел на часы. 13.53, то есть всего семь минут для эвакуации сотни ценнейших ученых. Хватит ли времени, чтобы спасти всех?..

«Уважаемые господа! Мне надоело читать о себе гнусные сплетни, распускаемые последнюю тысячу лет в СМИ и литературе. Я не люблю, когда меня выставляют этаким российским Казановой, что совершенно не соответствует действительности. Если вашей редакции интересно получить мое эксклюзивное интервью, прошу командировать вашего представителя в мою резиденцию сроком на два дня. Все расходы за счет приглашающей стороны. Мой представитель будет ждать вашего корреспондента 14 октября 2005 года в 7.00 у памятника А.С.Пушкину перед кинотеатром «Россия».
С уважением, Кощей Бессмертный».
Надо отдать должное нашему редактору, сохранявшему невозмутимость в любых ситуациях. Он протянул мне письмо как нечто само собой разумеющееся и спокойно ждал, пока ваша покорная слуга закончит чтение...

Многие думают, будто непременные спутники ужаса тьма, одиночество и безмолвие. Я познал чудовищный ужас средь бела дня, при ярком свете, в забитом людьми банальном дешевом пансионе, расположенном в самом центре огромного шумного города; я испытал немыслимый страх, несмотря на то что рядом со мною находились хозяйка этих меблированных комнат и двое крепких парней». Это из рассказа Лавкрафта «Холод», прочитанного мной когда-то в юности; разумеется, цитата отнюдь не врезалась мне в память — сейчас я просто отыскал ее заново. Ничего ужасного в том рассказе на самом деле нет...

Набрав полную грудь воздуха, Леха громко зачитал вопрос в экзаменационном билете.
— «Авторское право России. Понятие, содержание, ответственность». Такой вот билет, уф!
— Ну-с, билет несложный. Садитесь, готовьтесь. — И профессор иронически поглядел на студента. Казалось, он видит его насквозь. Но Леха знал, что это не так, и мысленно усмехнулся:
«Учиться, учиться и учиться, говорите? Ну-ну!»
Амфитеатр аудитории был заполнен едва ли наполовину, и сидевшие на скамьях смотрелись уныло. Это ж надо догадаться — проводить экзамен сразу после новогодних праздников! Профессор явно не верит в Деда Мороза...