Весы для атомной энергетики

Аварии

С сороковых годов ХХ века, когда человек овладел тайнами атомного ядра, в мире случилось несколько крупных ядерных катастроф. Первая — бомбардировка Хиросимы и Нагасаки. Затем — взрыв хранилища радиоактивных отходов в Кыштыме на химкомбинате «Маяк» (1957), оставивший так называемый Восточно-Уральский радиоактивный след площадью 20 тысяч км², авария на ядерном комплексе в английском Уиндскейле (1957), сброс радиоактивных отходов в реку Теча (1949—1953), авария на американской станции Три-Мейл-Айленд (1979), Чернобыль (1986), выброс радиоактивного облака в Томске-7 (1993) и вот теперь — Фукусима. Поговаривают, что взрывался и французский экспериментальный реактор на быстрых нейтронах. Кроме того, были и малые аварии на станциях, исследовательских реакторах, заводах по переработке радиоактивных веществ, и расплавления активной зоны на станциях, и утечки радиоактивной воды, и испытания ядерного оружия как в атмосфере, так и на земле, причем не только в пустынях Невады, Казахстана или Китая, но и на островах — Новой Земле, атолле Муруроа. Уже в XXI веке где-то испытывали свои ядерные устройства новые члены ядерного клуба, такие, как Индия, Пакистан и КНДР. Были еще и обстрелы Югославии и Ирака снарядами с сердечниками из низкообогащенного урана, была и бомбежка ВВС Израиля ядерного реактора под Багдадом. В общем, последние шестьдесят с лишним лет по всему миру систематические в биосферу поступают радиоактивные вещества, которых там раньше не было. Одни распадаются быстро, другие живут десятилетиями и, стало быть, накапливаются. Третьи, хоть и в следовых количествах, но существуют вечно, если соразмерять их период полураспада с продолжительностью жизни человека.

Фукусима — самая свежая и вторая по масштабам ядерная авария. Аварию в Чернобыле в свое время списали на безграмотность советских специалистов, проводивших безответственные эксперименты под давлением тоталитарного режима. Японцы на вопросы наших специалистов: «Как они будут действовать, если случится авария схожего масштаба?» — отвечали просто: «У нас такой аварии быть не может, поэтому мы не готовим к ней операторов, чтобы не снижать их моральный дух». Теперь же стало ясно, что безопасных ядерных объектов не бывает. Они могут пострадать и от халатности персонала, и от неисправности оборудования, и в результате диверсии, и просто в силу стечения маловероятных обстоятельств. И теперь, после Фукусимы, перед человечеством стоит выбор: принять риски или потребовать от международного сообщества глобального запрета на ядерную энергетику.

На одной чаше весов лежит дешевая и экологически дружественная энергетика. Дешевая она потому, что весь цикл производства ядерного топлива создан в рамках проекта по ядерному вооружению. Более того, страна, желающая обладать этим оружием, должна содержать в исправности всю технологическую цепочку получения урана и плутония. Проще всего это сделать, задействовав ее на выпуск товарной продукции — тепловыделяющих элементов электростанций. Экологически дружественной ядерную энергетику можно считать, поскольку она не выделяет продукты сгорания углеводородов — ядовитые и парниковые газы, а если речь идет об угле, то еще и серу, и ртуть с другими ядовитыми металлами, и радиоактивные элементы. Более того, отработанное топливо — это склад ценнейших металлов. А на другой чаше — затраты на утилизацию отработавших станций, риск для здоровья населения в случае аварии и соответственно затраты на ликвидацию последствий таких аварий.

Для разумного выбора необходимо понимать, к каким последствиям приводит радиоактивное загрязнение от аварий такого типа. И тут опыт Чернобыля оказывается бесценным. Однако за четверть века сформировалось две диаметрально противоположные точки зрения.

Чернобыля не было, забудьте

Сразу после чернобыльской аварии медики сделали очень важное дело — поставили на учет всех жителей загрязненных районов, эвакуированных из зон отселения, а также участников ликвидации аварии. Более того, были спланированы долговременные научные программы. Так, в Институте педиатрии при Минздраве СССР (сейчас Московский НИИ педиатрии и детской хирургии) план работ до 2015 года предусматривал наблюдение за всеми детьми (те, кому было менее 18 лет на момент аварии, плюс те, кто был в утробе матери и родился до апреля 1987 года) из этих зон, детьми ликвидаторов, а также за их потомками — вторым поколением детей-чернобыльцев. Всего в регистр Института педиатрии входят более ста тысяч человек, проживающих в РФ. А за главный российский Национальный радиационно-эпидемиологический регистр, куда попали 700 тысяч человек, из них 190 тысяч ликвидаторов, отвечает обнинский Медицинский радиологический научный центр.

В этих регистрах скрупулезно отмечают все события, связанные со здоровьем людей, прошедших через эту аварию. И естественно, сравнивают их со средними показателями по стране, исходя из того, что подавляющее большинство радиационному воздействию не подвергалось. Такая методика при столь обильной статистике позволяет делать беспристрастные выводы. А они в целом таковы: рассказы о миллионах пострадавших от радиации — чушь, так же, как и рассказы о том, что ликвидаторы мрут как мухи осенью.

«Нас всех давно уже похоронили, а мы вполне живы», — говорит участник ликвидации аварии, первый заместитель директора Института безопасности развития ядерной энергетики РАН доктор физико-математических наук Р.В.Арутюнян. По данным регистра, к 2008 году умерло 37 тысяч ликвидаторов и еще 20 тысяч выбыли из регистра. Рассуждая о том, много это или мало, Арутюнян советует вспомнить, что на момент аварии средний возраст ликвидаторов составлял 34 года, спустя четверть века — 59. Это как раз продолжительность жизни мужчин в России.

Вот официальные данные по состоянию здоровья взрослых, которые представил на специальном чернобыльском симпозиуме, прошедшем в президиуме РАН в начале апреля 2011 года, директор ИБРАЭ член-корреспондент РАН Л.А.Большов. От острой лучевой болезни пострадали 134 человека. Из них 28 человек умерли в течение четырех месяцев, а еще 19 — в последующие 20 лет, причем не все «от радиации». Воздействием радиации обусловлена часть из 115 случаев рака щитовидной железы у ликвидаторов и до 80 смертельных лейкозов из 198, зарегистрированных у ликвидаторов. Как рассказывает член-корреспондент РАМН В.К.Иванов, председатель Российской научной комиссии по радиологической защите, который возглавляет работу по поддержанию регистра, смертность от рака у внесенных в него людей лишь на 3% отличается от смертности по этой причине у жителей РФ. При этом имеется хорошо заметная зависимость от дозы полученного облучения. Она известна еще со времени бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, после которой средняя суммарная доза составила 200 мЗв. Эта доза обеспечивает рост раковых заболеваний на 20%. При 100 мЗв, а это средняя доза у ликвидаторов, риск увеличивается на 10%, а при дозе 50 мЗв — увеличение составляет менее 5%. Таким образом, в группу высокого риска заболеваний вошли 6 тысяч ликвидаторов, получивших большие дозы, а в группу повышенного риска — 33 тысячи человек из 190 тысяч, зарегистрированных в регистре. Вообще же при ликвидации последствий аварии старались не допускать облучения в дозе выше 250 мЗв.

Теперь о детях. «Самое масштабное последствие чернобыльской аварии — это заболевание раком щитовидной железы у тех, кто были детьми в момент аварии. Большинство из них вылечено. Причина высокого числа заболевших в том, что слишком поздно приступили к иодной профилактике. Только в Припяти догадались всем на следующий же день после взрыва выдать таблетки со стабильным иодом. В других районах это сделали уже в конце мая, когда было поздно. Если б иод дали сразу, то число пострадавших было бы меньше», — говорит член-корреспондент РАМН А.К.Гуськова из ФМБЦ им. А.И.Бурназяна (бывший ГНЦ «Институт биофизики»). Число же детей-чернобыльцев, заболевших раком щитовидной железы в трех бывших республиках СССР между 1991 и 2005 годами составляет по данным академика РАМН, главы Роспотребнадзора РФ Г.Г.Онищенко, 6848 человек. 1991 год взят за начало отсчета потому, что пять лет — это латентный период заболевания. У тех же, кто пережил аварию, будучи взрослым, достоверного роста заболеваемости раком щитовидной железы выявлено не было. «Не выявлено статистически значимого радиационного риска по другим классам онкологической и неонкологической заболеваемости и смертности у населения», — говорит Г.Г.Онищенко.

«В РФ выявлено 748 случаев рака щитовидной железы у детей, 40% которых обусловлено радиацией», — рассказывает Л.А.Большов. «Из всех заболевших детей-чернобыльцев девять человек умерло, причем смерть только пяти человек связана с радиацией, у остальных рак щитовидной железы вылечили», — говорит кандидат физико-математических наук Е.М.Мелихова, зав. лабораторией психологических последствий радиационных аварий ИБРАЭ.

А что же тогда произошло в Чернобыле? Почему рассказывают о слабом здоровье пострадавших от аварии —а их число, по данным Г.Г.Онищенко, составляет 340 тысяч эвакуированных, 600 тысяч ликвидаторов и 5 миллионов человек, проживающих на загрязненных территориях с уровнем дополнительного облучения более 1 мЗв/год? Специалисты по безопасности ядерных объектов уверены, что случилось необоснованное масштабирование аварии, которое крайне негативно сказалось на психологическом состоянии огромного числа людей, что и привело к росту многих заболеваний.

«Отселение людей из 30-километровой зоны вокруг станции — правильное решение. А вот дальнейшие действия были не всегда верны. Много неприятностей наделали принятые в 1991 году в РФ «чернобыльский» закон и аналогичные акты в двух других республиках. Этот закон был популистским и, установив безопасную дозу в1 мЗв в год, резко увеличил площадь загрязненных земель. Сразу же миллионы людей оказались «пострадавшими», многих пришлось эвакуировать из районов отселения, например в наиболее грязной юго-западной части Брянской области. Само по себе приобретение статуса пострадавших, утрата привычного образа жизни, социального статуса, связей, имущества, недоверие к властям крайне негативно сказались на самочувствии людей. Возникали и серьезные неприятности в личной жизни. Скажем, парень берет в жены девушку из района, объявленного загрязненным. Очевидно, что у него может возникнуть конфликт с родителями.

При отселении надо было бы учитывать и возраст местных жителей в загрязненных районах: успеют они набрать опасную суммарную дозу или нет, — рассказывает Е.М.Мелихова. — А прямых масштабных медицинских последствий, кроме упомянутого рака щитовидной железы, никому найти не удалось, хотя искали многие. Не видим мы и повышенной смертности в первые годы после Чернобыля — более того, в связи с антиалкогольной компанией наблюдается ее снижение». — «При объявлении многих районов загрязненными ориентировались на расчетные дозы. Измерения показали, что реальные дозы в разы меньше. Так, в наиболее загрязненных на территории РФ районах юго-запада Брянской области, например Злынковском или Новозыбковском, при расчетной дозе 2 мЗв/год фактически получается 0,2—0,3 мЗв/год. В Западной Европе, где также возникли зоны с добавкой к природному фону более 1мЗв в год, никто не стал объявлять их жителей пострадавшими. Люди нормально живут, не чувствуют себя пострадавшими и не испытывают никакого дискомфорта», — говорит Л.А.Большов.

Если количество пострадавших именно от облучения во много раз меньше даже числа жертв дорожных аварий, специалисты по безопасности ядерных объектов вполне справедливо могут говорить: ядерная энергетика ничуть не опаснее любого крупного производства, а радиофобию надо изживать ив случае новой аварии не идти на поводу у страхов и мифов. Вреда от них гораздо больше, чем от облучения.

Чернобыль как эволюционный эксперимент

«Опыты на животных показывают, что внезапно появившийся фактор — повышенный уровень радиации — проводит искусственный отбор. В результате рождаются не все, кто мог бы родиться, и не все могут принести потомство. Отбор этот направлен на упрощение, от более специализированных к более примитивным формам. Это видно и на полевках, и на коровах из чернобыльской зоны», — говорит иностранный член РАСХН, профессор МСХА им. К.А.Тимирязева В.И.Глазко. Опыты, поставленные на коровах, хороши тем, что эти животные гораздо ближе к человеку, чем полевки, но в то же время они быстрее дают приплод, поэтому за десятилетие можно проследить процесс адаптации новых поколений (см. «Химию и жизнь», 2010, № 5).

Основу экспериментального стада составили три коровы — Альфа, Бета и Гамма и бык Уран, который в момент аварии был годовалым теленком, видимо, от Беты или Гаммы. Эти животные пережили аварию, спрятались от людей и паслись поблизости от самых загрязненных мест зоны отчуждения, то есть получили большую дозу. Однако Бета прожила полный коровий век и умерла в 20 лет, Альфу забили в 16 лет из-за тяжелого осложнения после очередного отела. А вот их потомки, а также потомки завезенных позднее коров из чистой зоны большой дозы не получали: ко времени их появления на свет уровень облучения в 30-километровой зоне, где заготавливали корма для экспериментального стада, снизился. Однако особой жизнеспособностью эти коровы не отличались — 15—20% телят погибало в первые месяцы жизни либо рождалось мертвыми. Лишь половина телок первого поколения от «чернобыльских» коров и одна четверть от завезенных, полесских, оказывалась плодной. При этом «чернобыльские» давали 0,9 теленка в год, полесские — 0,6, а коровы первого поколения, выращенные в загрязненной зоне, — лишь 0,4 теленка в год. Была и значительная разница в числе телят, полученных от одной коровы. Поскольку отцом всех телят был Уран, различия между коровами в плодовитости связаны исключительно с их приспособленностью к жизни в загрязненных условиях.

Данные, полученные на коровах, позволяют авторам эксперимента предположить, что подобные проблемы — снижение плодовитости, особенно в первом и втором поколении — ожидают и людей, только проявляться они начинают лишь сейчас, когда дети, пережившие аварию, начинают заводить семьи. С другой стороны, можно сказать, что данные на коровах неубедительны, поскольку в 30-километровой зоне уровень радиации высок и суммарная доза за коровью жизнь превышает те 100 мЗв, которые считаются безопасным пределом. И тут начинаются споры о действии радиации.

Академик РАМН Л.А.Ильин, участник ликвидации аварии, прямо говорит на упомянутом симпозиуме: гипотеза о беспороговом действии радиации — глупость, которая наделала огромное количество бед, она вызвала радиофобию и сделала несчастными, больными множество людей. Отказавшись от этой вредной гипотезы, можно совсем по-другому взглянуть на проблемы радиоактивного загрязнения. Основатель журнала «Химия и жизнь» академик И.В.Петрянов-Соколов утверждал, что малые дозы радиации полезны, держал у себя на полке в кабинете радиоактивные минералы и совсем немного не дожил до своего девяностолетия.

В самом деле, радиоактивный фон есть всегда. Самый большой вклад в него вносит природный радиоизотоп калий-40. Считается, что из-за него каждый килограмм человеческого тела имеет уровень излучения в 0,5 кБк. Естественно, организм в процессе эволюции к такому облучению приспособился и создал необходимые защитные системы. Бороться же нужно с двумя последствиями облучения: повреждениями ДНК и свободными радикалами, образующимися при разрушении молекулы вещества, в которую попал гамма-квант, горячий бета-электрон или альфа-частица. Добавка дозы за счет рукотворных радиоактивных элементов увеличивает нагрузку на защитные системы, но если она невелика, то организму вполне хватает ресурсов. Вот при дозе в 100 мЗв нагрузка на защитные механизмы приближается к критической, потому-то имеет смысл говорить об этом пороге воздействия да еще учитывать, одномоментно получена доза или же нагрузка растянута во времени.

Согласно же альтернативной точке зрения, дополнительная радиация даже в малых, сопоставимых с фоном дозах все равно делает свое черное дело и, перегружая защитные системы организма, заставляет их работать на износ. Поэтому у биологического действия излучения нет порога, а есть индивидуальная склонность к сопротивлению негативным последствиям, обусловленная наследственностью и длительностью проживания предков человека в регионах с повышенным естественным фоном облучения.

В самом деле, всего при двукратном повышении уровня привычного фона и ДНК повреждается в два раза чаще, и свободных радикалов образуется в два раза больше. Соответственно, и нагрузка на систему защиты возрастает вдвое. Это может привести к хроническим недомоганиям, не проявляясь в виде явной патологии, которая подлежит занесению в радиологический регистр. А вот когда доза многократно превышает фон, тайное становится явным, и статистика это фиксирует. Если не замечать скрытой части, то Чернобыль — заурядная техническая авария, которая может случаться хоть каждый год, а о Фукусиме и говорить нечего. Если замечать — то Чернобыль становится катастрофой планетарного масштаба.

Чернобыль и здоровье. Альтернативная версия.

Сторонники беспорогового воздействия считают, что главное зло, вызванное радиацией, — геномная нестабильность. Она проявляется в повышенной частоте мутаций у быстро размножающихся клеток, что способствует образованию опухолей, оказывает влияние на внутриутробное развитие, передается по наследству, воздействуя на здоровье следующих поколений. Подробное исследование всех этих особенностей провели уже упомянутые медики из Института педиатрии с коллегами из многих академических институтов. Располагая большой базой данных, они проводили как статистические, так и прямые эксперименты. Например, выяснилось, что в крови детей из трех групп — отселенных из загрязненных областей, проживающих в загрязненных областях и потомков ликвидаторов — в два раза больше клеток с нарушениями в строении хромосом по сравнению с кровью их ровесников из чистых районов. Но эта повышенная частота наблюдается не у всех — примерно у трети жителей загрязненных территорий и четверти детей ликвидаторов клетки с хромосомными аберрациями встречались с той же частотой, что и в контрольной группе. Кроме того, у тех, кто постоянно проживает в районах с повышенным фоном, лучше работает система, запускающая апоптоз. Видимо, таков ответ организма на повышенную частоту появления больных клеток. Не исключено, что именно этот эффект ответственен за снижение числа рака у этих детей по сравнению со среднем по РФ. А вот частота обычных заболеваний у них выше, чем у детей из двух других групп, причем чаще всего страдает желудочно-кишечный тракт, который первым сталкивается с радиоактивными элементами, поступающими с пищей. Но для всех трех категорий детей число болезней на 10, а то и на 50% выше, чем в среднем по стране (год на год не приходится). Интересно, что эта частота как подскочила в год аварии, так и держится с некоторыми колебаниями на этом уровне — примерно 2—2,5 учитываемого статистикой заболевания на ребенка в год. Такая повышенная склонность к болезням требует постоянного наблюдения за их здоровьем.

Немецкие ученые провели обширные исследования, чтобы установить, как Чернобыль повлиял на жителей Западной Европы. Известный борец с ядерной энергетикой Альфред Кёрблейн из мюнхенского Института окружающей среды установил, что в 1986 году детская смертность в Берлине в первый год жизни выросла с 10,6 до 12,5 на 1000 рождений. Это было сочтено эффектом Чернобыля не только из-за совпадения дат, но и потому, что аналогичный эффект отмечали в годы испытаний ядерного оружия в атмосфере. В 1987 году смертность новорожденных в Германии оказалась на 5% выше, чем следовало из тенденции за предыдущие годы, что дало прибавку в 300 смертей. В Южной Баварии, где чернобыльское облако выпало дождем, в феврале 1987 года было снижение числа новорожденных на 615 человек, или на 11%, в то время как по соседству, в Северной Баварии, — всего на 4%. Этим дело не ограничилось, в 1987—1992 годах расчет по загрязненным территориям стран Западной и Восточной Европы дает рост мертворождений на 8,8% — на 460 больше ежегодного. В наиболее загрязненных Швеции, Финляндии и Норвегии рост смертности новорожденных составил 15,8%.

Всего же, по оценкам Хагена Шреба и Кристины Фойгт из мюнхенского Института биоматематики и биометрии, Европа из-за Чернобыля недосчиталась 800 тысяч человек. Они же установили, что радиация смещает соотношение полов. Так, если в среднем по Европе (данные получены на 22 миллиона рождений) отношение числа родившихся живыми мальчиков к числу девочек составляет 1,054, то в 1987 году в загрязненных районах Европы оно было 1,0013—1,0087. Аналогичный эффект эти ученые получили и вблизи действующих АЭС: в 30—50 км от них оно равно 1,0038—1,0016. Все эти данные не оставляют камня на камне от идеи порогового действия радиации, поскольку в Германии добавка к фону от Чернобыля составила всего 0,2 мЗв за 1986—1987 годы.

Ученые из Института биохимической физики им. Н.М.Эммануэля РАН во главе с доктором биологических наук Е.Б.Бурлаковой заметили, что воздействие низких доз облучения приводит к ускоренному старению организма за счет повышенного образования свободных радикалов. По их мнению, возрастные болезни приходят к ликвидаторам на 10—15 лет раньше, чем в среднем. Частично эту точку зрения подкрепляют исследования Окружного военного клинического госпиталя им. З.П.Соловьева, в которых медики сопоставляют здоровье ликвидаторов и других людей опасных профессий — у первых средний возраст смерти 50—55 лет, а у вторых — 60—65. По данным узбекских ученых (в Узбекистане зарегистрировано 10 тысяч ликвидаторов), у 68% из них имеется по 4—5 заболеваний одновременно. Есть мнение, что болезни, преследующие ликвидаторов, — результат радиофобии. Однако у мышей нет радиофобии, а мембраны клеток, как зафиксировала Бурлакова и ее коллеги, под действием низкодозового облучения у них стареют быстрее.

Интересные данные о радиофобии приводит Пьер ФлорГенри, профессор психиатрии из канадского университета Альберты. С помощью энцефалографии и томографии он исследовал мозг ликвидаторов, а также ветеранов различных войн. Оказалось, что при суммарной дозе 150—500 мЗв в левом полушарии имеются хорошо выраженные отклонения. Может ли это быть следствием каких-то психологических проблем, связанных с социальным стрессом? В качестве контроля взяли группу советских ветеранов афганской войны, которые тоже находятся под действием социального стресса. У них ничего подобного заметить не удалось. А вот у ветеранов югославской и иракской кампаний, в которых применялись снаряды с низкоактивным ураном, дающие радиоактивные аэрозоли, и изменения в мозгу были схожими, и психосоматические расстройства походили на те, что зафиксированы у ликвидаторов.

Механизм такого воздействия предлагает Ю.А.Малова из Московского центра радиационных заболеваний: скорее всего, под действием радиации на длительное время нарушается кровоснабжение мозга. А Л.А.Жаворонкова из Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН нашла, что у ликвидаторов есть нарушения высшей нервной деятельности, характерные для преждевременного старения. Медики из Московского областного научно-исследовательского клинического института им. М.Ф.Владимирского (МОНИКИ), наблюдающие за почти тысячей ликвидаторов, которые проживают в Подмосковье, установили, что у них значительно повышена частота опухолей мозга. В этой связи данные о том, что 26% украинских ликвидаторов испытывают депрессию по сравнению с 9,1% в среднем по Украине, можно объяснить как радиофобией, так и физиологическим причинами.

Интересную статистику приводит доктор биологических наук А.А.Ярилин из Института иммунологии. Согласно его данным, за девять лет, с 1986 до 1993 года, у ликвидаторов частота заболеваний эндокринных желез выросла в 45 раз, нервной системы и органов чувств — в 42 раза, ЖКТ —в 74 раза, органов дыхания в 11 раз, органов кровообращения в 23 раза, число раковых заболеваний — в 31 раз. Всего же число заболевших среди ликвидаторов в 1986 году было 2 тысячи, а в 1993 — 40 тысяч человек из стотысячной выборки. Возможно, тут проявляется эффект медицинского наблюдения, когда болезни лучше выявляются и фиксируются, но это увеличение нельзя списать на старость: в 1993 году средний возраст ликвидатора составлял 43 года.

Согласно А.Е.Океанову из Института радиационной медицины и эндокринологических исследований, по данным белорусского ракового регистра, до Чернобыля в 1976–1985 годах было 155,9 случаев рака на 100 тысяч жителей, а после – 217,9. Это рост не на 3%, как следует из данных Иванова, а на 39,8%. В Гомеле же рост составил 55,9%, особенно там, где уровень облучения выше 555 кБк/м2. Причем сильнее всего выросли частоты рака ЖКТ и органов дыхания – на 50%. Резко сократилось и время жизни после постановки диагноза. Так, в 1985 году человек с раком желудка жил в среднем 57 месяцев, а после 1996 – 2,3 месяца. То есть рак стал совсем неизлечимым.

Эту печальную статистику, несколько расходящуюся с данными специалистов по ядерной безопасности, можно приводить долго, время от времени подобные работы появляются в рецензируемых журналах, связанных с радиационной биологией и медициной. Из них ясно, что даже спустя четверть века вопрос о последствиях радиоактивного загрязнения отнюдь не ясен. И непонятно, кто больше работает на пресловутую радиофобию — специалисты по безопасности, явно преуменьшающие масштабы аварии, или их оппоненты, многие из которых масштабы явно преувеличивают. Во всяком случае, стрелка весов, на которых взвешивается судьба ядерной энергетики, заметно клонится в сторону ее противников.